Донор

Террикон выглядел неприступной горой. Черный с проплешиной лунного света по левому боку горбатый монстр. Наташа не была так близко с терриконом, тем более ночью. А днем на приличном расстоянии он выглядел вполне миролюбиво. Но не сейчас — ночь, близость и знание того, что террикон в своих недрах хранит зло. Зло, вызванное преступлением прошлых лет.

Наташа не понимала, как им удастся остановить это все. Она верила в бога, пусть год назад ее вера слегка ослабла, но все равно она верила. Наташа была приверженцем традиционной религии. Так уж вышло, что со школы она знала и о дохристианском времени. Как бы ей ни нравились мифы разных народов — это все традиционно называлось язычеством. Как Наташа поняла, Рудра и был языческим богом, покровителем цыган. Еще одна вещь, непонятная для современного человека, — почему они не могли обратиться к этому Рудре там, в доме, в подвале или кабинете? Может, по той же причине, по которой христианин идет в церковь, чтобы обратиться к своему богу? Хотя террикон мало походил на храм, да и судя по тому, что они узнали, это скорее алтарь для жертвоприношений. Нет, Рудра не походил на бога. Наташа считала, что ей лично не нужны посредники между богом и ей. Она могла обратиться к нему, сидя на кухне перед тарелкой макарон. И только демона нужно изгонять из какого-то конкретного места.

Бог он или демон, будет ли цыганка петь ему на своем языке или читать стихи Маяковского на французском, Наташе было все равно. Лишь бы получилось. В этот дом она, конечно, больше не вернется, но ее напугали предположения Алексея, что тварям нужен не дом, а люди.

Когда старуха забубнила, сестры взялись за руки. Ветер поднялся почти сразу же, как из заваленного прохода в шахту вышел первый мертвец. Олеся и Наташа переглянулись и сильнее сжали руки. Старуха продолжила что-то бубнить, иногда повышая голос, мертвецы выходили и становились друг за другом, хаотично, но даже в этом виделся какой-то порядок. Ветер завывал, срывал мелкие камушки с поверхности отработки и бросал в живых и мертвых.

* * *

Костя всмотрелся в темноту. Он плохо помнил, как оказался здесь и почему связан. Плохо? Он не помнил этого вообще. Костя догадывался, кто его мог связать. Вряд ли это были отец и Фарида. Костя перевернулся на спину, путы больно врезались в запястья. Он зарычал и со злостью взбрыкнул ногами, пытаясь упереться спиной во что-нибудь, чтобы подняться. Тьма слегка разрядилась, глаза привыкли, и теперь отчетливо был виден дверной проем. На секунду в нем появился силуэт и тут же исчез. Костя замер, проклиная Наташу и ее сестру. Связав его, они обрекли его на смерть. Он все вспомнил. Мертвую мать, странное поведение отца, неваляшку, ос и…

Кто-то вбежал в комнату. Костя не видел, он услышал. Кто-то был в комнате. Пугало, что это не Наташа или Олеся. Как бы он их ни ненавидел еще минуту назад, сейчас он был бы им рад.

Звякнула неваляшка, и Костя повернулся на звук. Тьма густым мазком перетекла от двери к стене, расползлась по потолку. Это пугало больше всего. Костя видел, слышал, что здесь кто-то есть, но не знал кто. И вряд ли этот кто-то прятал свое истинное лицо лишь для того, чтобы пошалить, невинно посмеяться над человеком. Тварь игралась, но как хищник с жертвой, которой некуда бежать.

Снова неваляшка подала голос. Костя рефлекторно повернулся. Перед ним на четвереньках стоял полицейский с проломленной головой. Синее лицо было в пяти сантиметрах от лица Кости. Тварь всматривалась в глаза человека и скалилась. С тонких губ капала желтая слюна. Костя попытался встать, но тут же сполз вниз. Тварь ухмыльнулась. Одна из черных лап придавила человека к полу. Еще несколько теней вползли в спальню под аккомпанемент бубенцов неваляшки.

Костя пытался не смотреть на мертвого полицейского. Попытался откинуть голову, но увидел, как к нему по стене спускается еще одна шестиногая тварь. Лицо потеряло человеческий облик, но по серьгам в ушах Костя узнал Фариду. Когда-то красивое тело претерпело непоправимые трансформации. Посиневшая кожа была вся покрыта грубыми наростами, из горла торчала кость, которую Костя сначала принял за кадык. Шейные позвонки были сломаны несколько раз, но голова каким-то образом еще держалась, двигалась. Костя почувствовал, что хватка ослабла, но он все равно не смог пошевелиться. Твари будто удерживали его усилием воли.