Дон Жуан, Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры

- Эй, благородные сеньоры! - воскликнул Николас Санчес Феррано, настроение которого всегда ступенькой выше, чем у прочих гостей "Херувима". - Слыхать, вы поджидаете дона Мигеля де Маньяра?

- Да, - ответил Диего. - Мы уговорились здесь встретиться.

- Ура! - возликовал Николас. - Я подожду его вместе с вами, ибо дон Мигель - святой человек, он едва не обратил меня на путь добродетели и христианского смирения. Еще чуть-чуть - и он превратил бы меня в святого! Но я люблю его так, словно это свершилось.

Николас подсел к Диего и Альфонсо, чокнулся с ними. Альфонсо молчалив и удручен - он уже знает о вспыхнувшей любви Мигеля к Изабелле.

- А он в самом деле придет, мой добрейший покровитель? - усомнился Николас.

- Придет - это верно.

- На свете нет ничего верного, - возразил Николас. - Кроме ада, изволите видеть. Мир дает нам, грешным червям, девяносто девять надежд и одну-единственную уверенность, что души наши, черные, как эта балка над лампой, наверняка попадут в преисподнюю.

- Интересно, что скажет нам Мигель о новой своей любви, - произнес Диего.

- И вовсе не интересно! - сорвался Альфонсо.

- Ревнуешь? - подсмеивается Диего.

- А ты бы не ревновал, если бы у тебя отбили невесту?

- Не преувеличивай! - захохотал Диего. - Изабелла никогда не была твоей невестой. Она тебя не хотела, и нам это известно.

- Я, дон Диего, - вмешался Николас, который, как и вся Севилья, уже осведомлен о новой любви Маньяры, - я уверен, что он Женится на донье Изабелле. Жизнь его изменится в корне. О, он на это способен! Вывернет себя наизнанку и вступит на путь добродетельной жизни у семейного очага.

Смех.

- Ставлю три против одного, - говорит Диего, - что Изабелла станет его любовницей, и ничем больше.

- Тем хуже, - хмурится Альфонсо. - Я никогда этого не допущу.

- Что же он нейдет, мой брат возлюбленный, мой друг и спаситель? хнычет Николас. - Ах, видно, потому, что я прав. Женится - и забудет нас... Делай что хочешь, только не забывай верную свою овечку, поклонника твоего Николаса! Я - душа души твоей, ты - это я, а я - это ты, о мой покровитель!

- Я встретил его сегодня, он шел от Изабеллы, - начал рассказывать Вехоо. - Он выглядел серьезнее обычного, и была в лице его некая решимость. Вид у него был счастливый. Сказал, что завтра уедет, но не пожелал открыть, куда и зачем.

- Слышите? - взволнованно вскричал Николас. - Уже завтра вступит он на путь новой жизни! О, бедная моя голова! Опять он хочет своим сияющим примером ввергнуть меня в лоно добродетели! Ибо как поступает он - так должен поступить и я...

- Куда, интересно, он собрался? - тревожно размышляет Альфонсо.

- Но он сказал - завтра! - вдруг бурно обрадовался Николас. - Только завтра жизни наши приобретут величие благородства - так хочет мой святой! О, благодарю тебя, мудрейший из смертных! Базилио, вина!

- Боюсь, - понижает голос Альфонсо, - что он и в самом деле женится.

- И сегодня уже не явится к нам, - подхватывает Николас. - Выпьем же за его благородное решение!

- Да не женится он, - стоит на своем Диего.

- Базилио! - стучит кулаком по столу Николас. - Где же вино? Мой возлюбленный покровитель способен начать завтрашний день с нынешней полуночи, а до нее недолго осталось. Скорей, Базилио! А может, послать к нему с просьбой - пусть начнет завтрашний день с полудня?

* * *

Донья Клара внимательно слушает, что говорит ее сестра, донья Барбара:

- Я понимаю, что это такое - вступить в родство с семейством Маньяра. От души желаю тебе, дорогая, удостоиться такой чести. Это ведь честь и для меня. Но трепещу я за нашу дорогую Изабеллу. Ах, сколько слез пролила старенькая маркиза Амелия! Как проклинала она этого молодого человека из-за внучки.

- Да, нехорошо, нехорошо, - бормочет донья Клара. - Но доказано ли это? Действительно ли девушка отравилась из-за него?

- Дон Мигель учится вместе с неким Овисеной. Говорят, он соблазнил и его сестру, а потом бросил. И будто бы даже не одну ее - упоминают еще какую-то деревенскую красавицу...

- Молодые дворяне часто поступают так с дочерьми простых людей, возражает донья Клара. - Озорство и нетерпение юности. - Донья Клара усмехнулась. - Помнишь, Барбара, своего супруга? Когда Клаудио было двадцать лет - он еще не был знаком с с тобою, - тоже ездил к какой-то деревенской красотке и потом бежал под градом камней...

Барбара оскорбленно поднялась:

- Однако Клаудио не соблазнил ту девушку, не улыбайся, пожалуйста, я-то хорошо знаю. И его нельзя сравнивать с человеком, которого мать вымолила у бога и поклялась посвятить служению ему, с человеком, которому предначертан удел священника, но который позорит бога и все дворянство своими выходками...

Донья Клара, побледнев, вскочила:

- Что ты говоришь, Барбара? Он должен принять сан?

- Да, - торжественно подтвердила сестра, поняв, что задела нужную струну. - Его жизнь принадлежит богу. Он же предает бога ради своих прихотей. Убийце и преступнику уподобится тот, кто даст ему прибежище под своей крышей. Навсегда опозорена та дева, к которой он только приблизится...

Донья Клара, не слушая более, провожает сестру до лестницы.