Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Оставаясь вдвоем, женщины вели грустные разговоры. «Ах, — говорила Августа невестке, — вы представить себе не можете, до чего я доходила в моем обожании его». Но Аннабелла знала это и иногда давала понять с мрачной горечью, которая беспокоила её собеседницу. Затем разговор перескальзывал на менее опасные темы. К чему было говорить о том? Августа была теперь единственным существом, которое стояло между ней и её страхом. Эти женские откровенности, эти перешептывания, вдруг прекращавшиеся, когда он входил, выводили Байрона из себя. Кроме невестки, в доме жил еще наследник титула, Джордж Энсон Байрон, которого Августа пригласила пожить здесь в роли покровителя слабых, и миссис Клермонт, гувернантка Аннабеллы. Байрон был уверен, что его жена держит эту особу, чтобы шпионить за ним. Письма пропадали из ящиков стола. Гинекей глухо волновался, как взбудораженный улей. Он видел, как ловили его взгляды, следили за ним исподтишка. Не считали ли они его сумасшедшим?

Действительно, Аннабелла склонялась к этой мысли. Если бы не был сумасшедшим, как мог бы он ненавидеть ни в чем не повинную женщину? А потом этот остановившийся взгляд. «Разве вы не заметили, — говорила Аннабелла Августе, — как он смотрит исподлобья, опуская голову… Это один из симптомов болезни, который обнаружили у короля, когда он помешался». Однажды в театре, сидя в ложе, он стал говорить сам с собой. Может быть, это действие лауданума? Тоска? Бессознательное бормотание поэта, подыскивающего фразу? Обе женщины и Джордж Байрон, который был с ними, переглянулись. Но чем больше замечал он, что за ним следят, тем более становился невменяемым. Его двоюродный брат сам посоветовал леди Байрон уехать из дома. «Если вы этого не сделаете, — сказал он, — я буду вынужден предупредить вашего отца».

Ребенок родился 10 декабря. Это была девочка, а не наследник, которого так хотелось Байрону. Хобхауз зашел посмотреть на дитя. Корсар в роли отца семейства — зрелище занимательное. «Визит к Байрону; пришел посмотреть на его ребенка, Августу Аду; Ада — имя женщины, которая вышла замуж за кого-то из его предков при короле Иоанне». Из Пиккадилли-Террас Хобхауз отправился обедать в Холлэнд-Хауз, и его соседкой за столом оказалась Каролина Лэм; она была в прекрасном настроении и в этот вечер обсуждала вопрос: «Что люди думают в то время, когда говорят». Она была не глупа, леди Каролина. Хобхауз, глядя на нее, думал, как быстро все забывается. Вот она, счастлива, по-видимому, рядом свекровь и муж, который очень с ней нежен, в то время как несчастный Байрон злобно шагает из угла в угол по своей клетке на Пиккадилли-Террас. Странная штука жизнь.

Дневник Хобхауза: «Если вся Вселенная — это только кусочек грязи, то, в сущности, единственная вещь, которая меня интересует, — это что я существую на этом кусочке и должен сделать все, что могу, для самого себя, покуда все это будет продолжаться».

28 декабря Аннабелла получила письмо от матери, которая приглашала их всех в Киркби, в её новый замок. Байрону вовсе не хотелось туда ехать, но почему бы не воспользоваться этим, чтобы освободиться от всего этого груза? 3 января он заговорил в комнате леди Байрон о своем намерении поселить у себя в доме актрису. Затем в течение трех дней он ни разу не зашел ни к ней, ни к ребенку. 6-го она получила записку: «Когда вы соберетесь покинуть Лондон, желательно, чтобы день вашего отъезда был заранее известен и (по возможности) не слишком далек. Вы знаете мое мнение на этот счет и обстоятельства, в силу которых оно сложилось, а также мои планы или, вернее, намерения на будущее. Когда вы уедете в деревню, я вам напишу более подробно. Так как леди Ноэл приглашает вас в Киркби, вы можете ехать теперь, если, конечно, не предпочитаете ехать в Сихэм. Так как для меня очень важно освободиться от нашей теперешней прислуги, то чем скорее вы примете решение, тем будет лучше. Хотя, само собой разумеется, должно считаться с тем, что вам будет приятно и удобно. Ребенок, конечно, поедет с вами». Она ответила на другой день: «Я подчиняюсь вашим желаниям и укажу ближайший день, когда обстоятельства позволят мне выехать из Лондона».

Она не сомневалась, что он помешался и помешательство приняло форму глубокого отвращения к ней, и поэтому считала, что её долг — уехать. Она посоветовалась со своим врачом Бэльи и с доктором Байрона, мистером Леманном. Они сказали ей, что сущность болезни, конечно, выяснится более отчетливо в ближайшее время и тогда можно будет отправить Байрона в Киркби под наблюдение врача. Они посоветовали ей также избегать всего того, что могло бы его раздражать, и писать ему весело и ласково.