Дон Жуан

Она Жуана думала лишить
Сначала головы, потом — вниманья,
Потом его хотела пристыдить,
Потом — его склонить на состраданье,
Хотела негра — евнуха избить,
Хотела заколоться в назиданье,
А разрешилась эта тьма угроз,
Как водится, ручьями горьких слез.

140

Как я уже сказал, она хотела
Немедля заколоться, но кинжал
Был тут же, под рукой — и злому делу
Такой «удобный случай» помешал!
Жуана заколоть она жалела
Он сердце ей по-прежнему смущал;
Притом она отлично понимала,
Что этим ничего не достигала.

141

Жуан смутился; он уж был готов
К жестокой пытке колеса и дыбы,
Ему уж представлялся дым костров,
И когти льва, и зубы хищной рыбы;
Ни плаха, ни смола, ни пасти псов
Сломить его упорство не могли бы:
Он умер бы — и больше ничего;
Но просто слезы — тронули его.

142

Как смелость Боба Эйкра в страшный час,
Жуана целомудрие мелело:
Он упрекал себя за свой отказ
И думал, как поправить это дело,
Так мучится раскаяньем не раз
Отшельника мятущееся тело,
Так милая вдова во цвете лет
Клянет напрасной верности обет.

143

Он лепетать уж начал объясненья,
Смущенно повторяя наугад
Все лучшие признанья и сравненья,
Которые поэты нам твердят.
(Так Каслрей в минуты вдохновенья
Красноречиво врет — и все молчат!)
Жуан уж был не прочь и от объятий,
Но тут вошел Баба — весьма некстати!

144

«Подруга солнца и сестра луны!
Сказал он. — Повелительница света!
Твоим очам миры подчинены,
Твоя улыбка радует планеты!
Как первый луч живительной весны,
Тебе я возвещаю час рассвета!
Внемли, и возликуй, и будь горда:
За мною Солнце следует сюда».

145

«Ах, боже мой! — воскликнула Гюльбея.
Оно могло бы утром заглянуть!
Ко мне, комета старая! Скорее
Бели звездам составить Млечный Путь
Да прикажи держаться поскромнее!
Ты, христианка, спрячься как-нибудь!»
Но тут ее слова прервали клики:
«Султан идет! Султан идет великий!»

146

Сперва явился дев прелестный рой,
Затем султана евнухи цветные;
Как на параде, замыкали строй
Их пышные кафтаны расписные.
Он обставлял торжественно порой
Такие посещения ночные:
Гордился он четвертою женой
И угождать старался ей одной.

147

Он был мужчина видный и суровый:
Чалма до носа, борода до глаз;
Он ловко спасся из тюрьмы дворцовой
И брата удавил в удобный час.
Он был монарх не слишком образцовый,
Но плоховаты все они у нас:
Один лишь Солиман — могучий воин
Быть славой рода своего достоин.

148

Ходил он честно, как велел алла,
В мечеть молиться в дни богослуженья
Визирю он доверил все дела,
Не проявляя к ним большого рвенья,
А жизнь его домашняя текла
Легко: он управлял без затрудненья
Четверкой жен и нежных дев толпой,
Как наш король — супругою одной.

149