Дон Жуан

Прелестный рой покорно удалился.
Жуан стоял, дыханье затая,
И приключенью странному дивился.
В какие — то волшебные края,
Ему казалось, он переселился,
Где чудеса реальны… (Лично я
Никак не вижу смысла в скромном даре
Известного нам всем «nil admirari».[34]

101

«Не удивляться ничему на свете
Наука благоденствия для всех!»
(Увы, я знаю, Мерри, речи эти;
А в текстах Крича сомневаться грех.)
Гораций эту истину отметил,
А Поп — пересказал ее для всех.
Но если б удивляться мы не стали,
Ни Попа б мы, ни древних не читали.

102

Баба велел Жуану не зевать,
Приблизиться, и преклонить колено,
И ножку госпожи поцеловать;
Но гордый мой герой вскипел мгновенно,
Ужасно заупрямился опять
И негру заявил весьма надменно:
«Я туфель не целую никому
Пожалуй, только папе одному!»

103

Баба сказал: «Напрасно я учу
Тебя добру — с тобою сладу нету
Послушай! Я с тобою не шучу!»
«Да я самой невесте Магомета
Поцеловать туфли не захочу!»
(Пойми, читатель, силу этикета:
Король и мещанин, мудрец и плут
Его законы знают и блюдут!)

104

Он, как Атлант, был тверд и несгибаем,
Не слушая потока гневных слов;
В его груди бурлила, закипая,
Кастильских предков пламенная кровь,
И, гордо честь отцов оберегая,
Он жизнью был пожертвовать готов.
«Ну, — молвил негр, — с тобою просто мука!
Не хочешь ногу — поцелуй хоть руку!»

105

На этот благородный компромисс
Жуан уже не мог не согласиться.
Любые дипломаты бы сдались,
Признав, что дольше спорить не годится.
Итак, мой несговорчивый Парис
Решил совету негра подчиниться,
Тем более что признавал он сам
Обычай ручки целовать у дам!

106

Он подошел к руке ее атласной
И неохотно губы приложил
К душистой коже, тонкой и прекрасной.
Он был сердит, рассеян и уныл
И потому тревоги сладострастной
От этого ничуть не ощутил,
Хотя такой руки прикосновенье
Все прошлые стирает увлеченья.

107

Красавица взглянула на него
И удалиться евнуху велела
Небрежным жестом в сторону его.
Баба Жуану, как бы между делом,
Успел шепнуть: «Не бойся ничего!»
И вышел бодро, весело и смело,
Как будто он во славу высших сил
Благое дело честно совершил!

108

Едва Баба исчез — преобразилось
Ее доселе гордое чело:
Оно тревогой страсти озарилось
И трепетным румянцем расцвело.
Так в небе — только солнце закатилось
Заря сияет пышно и светло.
В ней спорили в немом соревнованье
Полутомленье, полуприказанье.

109

В ней было все, чем страшен слабый пол,
Все дьявольские чары сатаны,
С какими он однажды подошел
Смутить покой Адамовой жены.
Никто бы в ней изъяна не нашел:
В ней был и солнца блеск, и свет луны,
Ей только кротости недоставало
Она и полюбив повелевала.

110