Дон Хуан (СИ)

Вот и дорога. Словно чудовищные скелеты, мимо проплывают пустые телеги и фургоны. Пустые? Нет, лошади не распряжены, они беспокойно переступают ногами, острые уши движутся, словно локаторы, готовые засечь наступающего врага. А я пахну для них слишком опасно — дымом, порохом и смертью.

Но где же все люди? — не вижу ни единого торговца. На дороге нет следов крови или волочения — чем бы ни была неожиданная пропажа полусотни людей, это был не бандитский рейд. Стреляных гильз и пробитых полотняных накидок фургонов тоже не наблюдается, да и товары — я заглянул в один — тоже на месте.

Удивительно.

Вот и наша «шхуна прерий», нетронутая, как и все остальные. Туман, курясь, поднимается вверх по обеим сторонам дороги. Никогда не видел ничего подобного.

На облучке сидит — скорее полулежит, вожжи в руке — Скользкий Бат. Нелепая шляпа съехала на ухо, глаза открыты и устремлены куда-то в пустоту. Но он жив — медленно-медленно его грудь поднимается и опускается. Жив, но в полной прострации.

— Эй, Батхорн.

Ноль реакции. Побелевшие губы шевелятся, но я не слышу ни звука. Полное впечатление, что пройдоху-коммивояжера просто выключили.

— Батхорн, черт тебя дери, — я забираюсь наверх и энергично трясу своего незадачливого соратника. — Ленивая задница.

— …нет.

— Что?

— Меня здесь нет, — выговаривает он чуть громче, голова мотается, как у куклы. — Теперь я помню.

— Дьявольщина, — нынче это заразное заболевание, как я погляжу. — Батхорн, кончай нести чушь и поехали в город, сейчас самое время.

— Я не добрался до Америки, — произносит он таким тоном, что у меня по спине бегут мурашки. У него совсем детский, беспомощный голос. — Умер в пути от голода. Мое тело родители выбросили за борт — иначе его бы съели другие. А я ведь так хотел стать актером…

Он вздрагивает и приходит в себя. В очистившемся небе нерешительно проглядывает солнце.

— Мистер Хуан! Быстро вы обернулись. Дело сделано? Туман поднялся? Я и не заметил — должно быть, сморило. Все же тяжелые день вчера был, да и утро нынешнее не лучше. Куда делись ребята?

Я не двигаю ни одним мускулом на загорелом лице. Усы тоже, кажется, не трясутся.

— Слишком много вопросов, Батхорн. Думаю, тебе вредно спать так много. Не то в следующий раз проснешься — а голова на обочине. Впрочем, вздор. Нас кто-нибудь впустит в город, или мне нужно будет перестрелять еще два десятка негодяев по выбору шерифа?

Скользкий Бат оглядывается с выражением легкой задумчивости.

— По совести говоря…

Он замолкает, и я понимаю, почему — со стороны города слышны шаги. Бат оборачивается, присматривается и расплывается в улыбке, непривычной на его унылом лице.

— Грег! Дружище! Сюда!

Я напрягаюсь, но больше по привычке — хочется верить, лимит на поганые неожиданности выбран этим днем до конца. Да и парень, выныривающий из-за крайнего фургона, ничем не напоминает говорящие загадками темные фигуры.

— Это Грегори Хендс по прозвищу «Липкий», — поясняет зачем-то Бат, буквально лучась облегчением. — Наш, так сказать, контакт в Роуэн-Хилле. Большой кошелек и конечная остановка на маршруте.

— Занятные вы парни, — замечаю я. — Если не Скользкий, то Липкий. Специфика профессии, надо полагать.

Большой кошелек вежливо наклоняет голову, продолжая исподлобья разглядывать меня бесцветными бегающими глазами. Чем-то он напоминает ящерку — вертлявый, весь какой-то серый, высохший. Нет ли у него хвоста — нужно будет уточнить потом, во избежание.

— А вы, мистер…

Я отчего-то вспоминаю выжженный солнцем форт, трясущиеся руки повара, словно вырезанное из твердого дерева лицо офицера по имени Куртц, до последнего вздоха старавшегося быть верным присяге. У этого человека были принципы.

Я изображаю улыбку. Слишком много усилий — у Липкого Грега дергается лицо.

— Зови меня Лейтенантом.

***

Часть 8

— Мистер Ленарт, вы ставите нас всех в весьма неловкое положение, — доктор Химмель благодушен, но тверд. Отпечатки с шеи уже сошли, и страха — а я ведь чувствовал его, явственно чувствовал тогда — тоже заметно поубавилось. Он снова уверен в себе и с удовольствием играет прописанную роль. Старший товарищ, поучающий оступившегося первоклашку. — Я запросил рекомендации с места работы, они весьма комплиментарны. Десяток с блеском выполненных заданий, несколько благодарностей… Пара выговоров. Несущественно. Мне, право, сложно, применять дисциплинарные меры к такому заслуженному агенту.

Теперь я должен почувствовать стыд. Стандартный прием, я и сам его использовал порой: «Ты же толковый парень, образумься, пока не поздно!» Но я не чувствую ничего, кроме слабого интереса.

Наверное, это как-то отражается на моем лице. Химмель вздыхает и меняет тактику.

— Мистер Ленарт… Алекс. Вы согласны с тем, что вам нужна помощь?

— Разумеется, согласен.

— Прекрасно. — Он демонстрирует саблезубую улыбку. — Признание проблемы — первый шаг к ее решению.

— Вы поможете мне отсюда бежать, доктор?

— Что? Нет, разумеется, нет, — его улыбка блекнет.

— Тогда я называю вас лжецом. Вы сперва предложили мне свою помощь, а теперь отказываете в ней. Это бесчестно.