Дон Карлос. Том 1

— Я приведу еще доказательство, — воскликнула Амаранта. — Его, теперь так бессовестно от меня отрекающегося, а прежде столько раз клявшегося мне в любви, однажды укусила в правую руку моя собака, которая лежала рядом и, увидев, что он протягивает ко мне руку с намерением обнять, вцепилась в него зубами. От этой раны остался крестообразный шрам, а верное животное поплатилось за это жизнью.

— Отпустите меня, святые отцы. Повторяю, что не знаю этой обманщицы и не имею никакого понятия о рассказанной ею истории, — сказал предатель.

Вслед за этими словами он надменно поклонился инквизиторам и вышел из мрачного зала.

Амаранта бессознательно провожала его глазами… В голове ее все смешалось. Страшный крик вырвался из ее груди — он отрекся от нее! Это казалось ей невероятным, невозможным, она чувствовала, что в ней совершается ужасный, мучительный переворот — в мыслях, в чувствах, во всем ее существе — и она страдала, страдала невыносимо.

— Ты слышала, — сказал великий инквизитор, обращаясь к несчастной девушке. — Впрочем, мы требовали от принца этого объяснения только для соблюдения формальности; мы и без этого знали, что ты клевещешь на него, утверждая, что он был твоим любовником! Мы имеем явные доказательства, что ты просто наглая обманщица, искательница приключений, так как настоящий твой любовник найден!

Амаранта слушала, глаза ее расширялись все больше и больше, но она удержалась на ногах, сделав над собой невероятное усилие, чтобы не потерять сознание и испить чашу страданий до дна!

Великий инквизитор снова сделал знак одному из братьев, стоявших у дверей, и дверь опять отворилась.

На этот раз в ней показался Изидор. Приблизившись к столу, он низко поклонился святым отцам.

Амаранта замерла от страха, увидев в зале этого ненавистного ей человека. Что еще ее ожидало? Зачем он пришел? Уж конечно, не для того, чтобы поддержать ее и чтобы засвидетельствовать истину. Достаточно было взглянуть на его дьявольское лицо, чтобы понять — этот человек не способен ни на что доброе.

— Ваше имя Изидор Тристани? — спросил его великий инквизитор.

— Да, я Изидор Тристани, святейший отец!

— Знаете ли вы эту девушку? Изидор самодовольно засмеялся.

— Еще бы! Да, я знаю прелестную Амаранту, — ответил он. — И она меня тоже хорошо знает: мы жили в одном доме, на одной площадке, а иногда и в одном покое!

Амаранте показалось при этих словах, что кровь застыла в ее жилах и сердце перестало биться.

— Вы были, стало быть, любовником Амаранты Галло?

— Разумеется, именно я и никто другой, — ответил Изидор.

— Ты! Ты осмеливаешься это говорить? — воскликнула Амаранта.

— Правда должна взять, наконец, верх, оставь свою ложь, она нам больше ни к чему, — проговорил Изидор. — Я принял твердое решение, святые отцы, больше не запираться и признаю, что был ее любовником, а теперь я решился и хочу на ней жениться, хочу, чтобы наш ребенок носил мое имя!

Амаранта упала без чувств, силы оставили ее, она видела, что погибла безвозвратно, что связана теперь навсегда с негодным, ужасным человеком, стоявшим перед ней.

Изидор подошел к ней.

— Оставь всю эту комедию, — сказал он ей. — Я не отступлюсь от своего слова, и ты будешь моей женой, женой Изидора Тристани. Святые отцы, это очень неожиданно для нее, мое предложение ее сразило, она ведь и не надеялась сделаться моей женой, но я своего слова не меняю.

— Отнесите ее в каземат, — сказал великий инквизитор, обратившись к братьям, стоявшим у дверей. — Там она придет в себя! Возьмите у нее ребенка! О нем позаботятся.

— Благодарю вас, святые отцы, — сказал Изидор, обращаясь к инквизиторам, пока служители выносили бесчувственную Амаранту из страшного зала.

XXII. Друзья

Среди камергеров и адъютантов, присутствовавших в дежурном зале королевского дворца, царило уныние. Все разговаривали вполголоса, на лицах видны были озабоченность и какое-то беспокойство. Причина была в том, что положение короля Амедея из-за бесчисленных партий, выступавших против него, со дня на день становилось все затруднительнее. Среди придворных, дежуривших в этом зале, находились и генерал Мануэль Павиа де Албукерке, и бригадный начальник Жиль-и-Германос.

Общество разделилось на маленькие группы, там потихоньку говорили друг другу, что король потерял всякую надежду удержать испанский престол, что оставаться ему далее в Мадриде, среди враждебных партий, среди раздоров и распрей, усиливающихся с каждым днем, невозможно!