Дон Алехандро и его башня

— Я не предлагаю спускать, дорогой. Я предлагаю все это сделать чужими руками. От нас ждут отчета. Что мешает написать, что я заметила в башне подозрительное шевеление? Заявится группа с чародеями и освободит от живых всю башню, потому что свидетелей гравидийцы не оставляют. Уверена, ни Серхио, ни Хосефа этого визита не переживут, а значит, мы будем отомщены, не приложив к этому ни малейших усилий. А если еще в процессе разрушится башня, то и Оливаресу ничего не достанется. Но это будет всего лишь приятным бонусом.

Но ее супруга благосостояние Оливареса волновало сейчас куда меньше возможной услуги Гравиде.

— Ты заметила шевеление? — оживился он в расчете на солидные премиальные. — Так, может, этот Контрерас действительно вернулся?

— Грегорио, не говори ерунды. Оттуда, куда его увезли, не возвращаются.

— Но наши друзья из Гравиды уверены в обратном.

— И мы на этом сыграем. Напиши, что я убеждена, что что-то там происходит не то.

Сильвия даже не слишком погрешила против истины, потому что, когда она разговаривала с наглым Серхио, ее не оставляло ощущение чужого взгляда. Как будто тень Контрераса присутствовала при разговоре. Она помнила из академического курса, что привидения могут возвращаться на место, где им было хорошо при жизни, но посчитала, что ее одноразовому любовнику было с ней не настолько хорошо, чтобы пялиться на нее около своей башни и после смерти. Хотя чувство было пренеприятнейшее, да. И даже что-то похожее на совесть внезапно проявилось, заставив Сильвию себя почувствовать не слишком порядочной особой. Но с совестью она договорилась слишком давно, чтобы устыдиться своего поведения больше, чем на пару мгновений. Следовать советам совести несовместимо с успехом в этой жизни, а Сильвия боролась не только за свой успех, но и за дочь, которая в случае неудачи родителей в полной мере познает презрение общества.

— Что именно? — деловито спросил Ортис де Сарате, извлекая из стола бумагу и почтовый артефакт. — Дорогая, ты же подскажешь, как правильно сформулировать основные тезисы нашего письма, чтобы в случае чего мы не остались бы крайними?

— Разумеется, подскажу, — усмехнулась Сильвия, с удивлением обнаружила, что бутылка волшебным образом опустела, отставила ее в сторону и сказала: — В конце концов, меня действительно не пустили в башню и выкопать все клубни сангреларского растения тоже не дали.

А еще клубень оказался необычайно мерзким на вкус, прямо до отвращения. Нет, конечно, она поэкпериментирует и, если он действительно усиливает способности к чародейству, придется привыкать жевать этакую гадость. На что только не пойдешь ради личной силы…

Глава 22

Как только мы остались наедине, Оливарес на меня напустился как сорвавшийся с цепи пес.

— Мальчишка! Недоучка! — орал он, но как-то так, что мог слышать только я. — Столько усилий пошло прахом, и все потому, что ты не мог немного подождать!

— Я должен был ждать своей смерти? — поинтересовался я, удивляясь, насколько разошелся проклятийник.

— Она и сейчас рядом с тобой ходит, — буркнул он. — Мы так тщательно все готовили, чтобы на тебя и тени подозрения не упало. Ведомство Охеды славится своей въедливостью. А вдруг откопают, что это не отец последней жертвы виноват в проклятьи? Это же полноценное покушение на монарха получилось. Я короля с трудом вытащил.

— Врет он все, — подал голос Шарик. — Не умер бы король. Подольше поболел бы и все само отошло бы.

— Уверен?

— Совершенно точно.

— Мне кажется, дон Уго, что вы немного преувеличиваете свои усилия. Я не Его Величество, меня впечатлять своими умениями не нужно. Я знаю, что король не умер бы.

Он недовольно зыркнул на меня.

— Что б ты понимал, недоучка, — буркнул он. — Да, король не умер бы, но если бы я не вмешался, потерял бы способность к чародейству, а это для страны — прямой путь к забвению.

— А это может быть, — согласился Шарик.

— О таком варианте не знал.

— Ишь ты, не знал он. А подумать? Мне иногда кажется, что твой ками умнее тебя.

Шарик довольно распушился, услышав чрезвычайно приятный комплимент проклятийника.

— Это не кажется, а так и есть. Какой проницательный этот Оливарес, никогда бы не подумал.

— Кажется, вы, дон Уго, претендовали на роль моего учителя. Но как оказалось, единственное, что вы умеете — оскорблять учеников. Мы с вами обсуждали ритуал, и вы ни слова не сказали о возможных последствиях, хотя вы о них знали. Так что еще надо подумать, кто из нас двоих — злостный диверсант, покушавшийся на короля.

Оливарес тоненько захихикал.

— Болтать ты умеешь, Алехандро, этого у тебя не отнять, — сказал он, отсмеявшись. — Да только королевские палачи твою болтовню переведут в нужное им, а не тебе русло. Их не уболтаешь вот так. Им важно одно: виновен или нет. А с тобой потонем и мы с Рикардо. Поэтому никакой инициативы. Все только по договоренности со мной или доном Карраскильей.