Доминум

– Возможно. – Я пожал плечами. – Наверное. Не знаю. Все запутанно и сложно. Но теперь я вижу столь ясно, вы даже не представляете! Подобного давно не было. Я так тосковал по этому.

Сара нахмурилась.

– Тосковал по собственной оболочке, сидя в темной урне?

– Нет, все началось задолго до того.

– Так кто же ты сейчас больше – Антарес или Максимус?

Стефан заворчал где-то позади:

– Вот и веди дела с психопатами.

Я задумался.

– Думаю, что-то между. Но сейчас мы именно в этом доме, значит, все-таки в данный момент во мне больше от Максимуса.

Они молча наблюдали, как я вошел в двери отцовского кабинета, с тоской оглядел привезенные им из разных стран вещицы и полез в небольшой комод. Многие рисунки отца сгорели, но некоторые чудом сохранились. Я не видел их столько времени, но сейчас отчаянно хотел рассмотреть его работы на прощание.

Пейзажи, люди, животные. На бумаге и холстах словно старались уловить красоту этого мира. Тьмы и без того полно, зачем тратить на нее яркие краски?

– Когда все закончится, пусть мои вещи вынесут отсюда, хорошо? – говорил я, перекладывая работы. – Чтобы мама больше никогда ничего не вспоминала и не тосковала.

На глаза попался черно-белый лист. Когда я был много младше, этот рисунок пугал меня до чертиков. Мерзкие черные твари с переливающимися склизкими спинами склонились над человеком. Только теперь мне стало ясно, чем они являлись и где отец нашел столь ужасающую идею. Чем дольше я копался, тем больше подобных рисунков находил. Ему нужно было куда-то выливать увиденное, лишь бы не копить в себе. В ушах нарастало жужжание, словно тысячи насекомых сгрудились в комнате. Я листал и листал, шум усиливался. Мои спутники не беспокоили меня, лишь Стеф с тихими причитаниями накладывал на всех манипуляции. Внезапно из кучи выпала зарисовка молодой девушки в форме адъюта. Лицо ее казалось таким знакомым, что я с минуту всматривался в лист.

Хлопнула входная дверь, и я немедленно сорвался с места.

– Мама!

Она обернулась и первые секунды хмурилась, видно пытаясь вспомнить, где же видела меня раньше. Я не стал ждать и крепко обнял ее. Как же мне этого не хватало.

– Светлые звезды, я так скучал.

– Ты стал часто заходить, – усмехнулась она, обняв меня в ответ. – Макс, у тебя все в порядке?

– Да! – заверил я. – Скоро все закончится, и тогда все для всех навсегда будет в порядке.

Я не видел ее лица, но ощутил, как она напряглась.

– Что-то случилось?

Отстранившись, я кивнул.

– Да. Из-за этого мы и здесь.

Тут она заметила остальных: Сара и Фри стояли чуть поодаль, а Стеф сидел в кресле с самым мрачным видом.

– Сказал бы раньше, что нагрянете такой толпой, я бы что-нибудь приготовила, – сказала мама.

– Было не до того, – ответил я, провожая ее к дивану. – Да и мы не для посиделок. Вообще, скоро я снова уйду, но перед этим хочу, чтобы ты ответила на мои вопросы…

Тут она с любовью провела ладонью по моей щеке, давая увидеть свое пшеничное поле и рубиновое дерево с широкой раскидистой кроной. Одна из самых прекрасных душ, что я видел в своей жизни.

– Ты так быстро вырос, – с мягкой улыбкой произнесла мама и обернулась к остальным. – А был таким хорошим мальчиком, можете себе представить?

– Слишком ярко представляю, – буркнул Стеф.

– Мама… – позвал я, но она уже отошла к шкафу. Каждое ее движение было быстрым, бойким, так и пылающим жизнью. Морок заставлял ее многое игнорировать, и потому вела она себя странно.

Мама показала на фотографию, стоящую рядом с книгами. Там был запечатлен я где-то лет в десять – улыбающийся, с подбитым глазом и заклеенным пластырем подбородком.

– Макс так хорошо учился – все тянул, учителя его хвалили. Много читал, выигрывал в соревнованиях по стрельбе. Только вот в детстве постоянно дрался. Я все спрашивала, ради чего: пришлось защитить кого-то или кто-то тебя обижал, – но ты отвечал, что тебе просто хотелось. Я не знала, что и думать. Хорошо, что это прошло…

– Расскажи об отце, – не вытерпел я.

Просьба сбила маму с толку.

– Зачем? Тебе и так все известно.

– Так нужно. Все, что знаешь. Прошу тебя.

Она отвела глаза и перевела дух, пытаясь собраться с мыслями. Тема была для нее неприятной.

– Что ж, когда он оставил нас…

– Нет, раньше. Расскажи, что было до этого. Каким он был для тебя? Что говорил о работе?

Мама задумалась сильнее.

– Каким был… Пожалуй… потерянным. Понимаешь, эта работа так на него давила, что он никогда не мог найти себе места. Вечно беспокоился о чем-то. Казалось, что он не от мира сего. Не понимал самых простых вещей, но видел смысл в трудном и необъяснимом.

– Ну как не стать невротиком, когда столько времени проводишь на заданиях с монстрами, которые хотят тебя сожрать, – пробурчал Стефан.

Фри пнула его по голени, чтоб вразумить.

– Но он волновался о нас с тобой. – На лице мамы возникла осторожная улыбка. – До ухода он правда любил нас. Любил тебя.

– Хоть и бывал с нами редко.