Доминирующий вид

Кусочки сушеной моркови, перемешанной с сушеным луком и зернами кукурузы, ссыпались на мох, образовав маленькое подобие Теучитланской пирамиды. Джей аккуратно подравнял горку пальцами и, порывшись в шуршащем пакете, пристроил на вершину сооружения дольку консервированной тыквы, беспрекословно обожаемого всеми ушастыми мышами лакомства. Сунув пустой пакетик в карман, Вагош отошел на несколько шагов.

Сезон больших семяпадов закончился на прошлой неделе, и теперь сквозь голые макушки ближайших деревьев проглядывало бледно-голубое осеннее небо. Джей сидел на корточках, глядя то в прозрачную легчайшую синеву, то на овощную горку, сложенную перед моховым бугорком.

Прошло совсем немного времени, и из желтоватых метелочек-гаметофитов показались закрученные спиралью уши, а потом выглянули черные бусины глаз. Мамаша Чу пошевелила острым любопытным носом.

– Давай, – почти неслышно пробормотал Джей. – Налетай. Волоки в нору. Детишкам нужны витамины. Должен же быть в этом ненадежном мире хоть какой-то островок стабильности.

Черный круг спекшейся выгорелой земли, след от посадки лаграновского минискуллера, постепенно зарастал, затягивался побегами молодого мха, словно рана на живом теле. Проплешина стала уже совершенно малоприметной, но мыши по ночам еще обходили ее стороной. Днем зверьки на поверхности предпочитали не появляться вовсе. Может, их так напугало огнедышащее чудовище, а может, они были просто заняты сортировкой и просушкой семян хлыстовника. Только Мамаша Чу с безрассудностью завзятой альфа-самки регулярно появлялась, чтобы перетаскать вкусности к выводку.

«Пусть лопают, – с непонятной печалью подумал Джей. – Теперь выходит так, что я единственный на всей планете человек, кто о них заботится».

Ожил и завибрировал новенький син-син. Джей поспешно, чтобы не успел запиликать сигнал вызова, снял гибкую пластинку с пояса комбинезона и, не включая голоэкрана, просмотрел сообщение из Соммерса. Затем он тихонько встал на ноги, с секунду смотрел, как Мамаша Чу торопливо набивает защечные сумки кукурузой, и зашагал к малому шлюзу.

Купол встретил его тишиной. Вагош прошел по гулкому пустынному коридору. По-хорошему, нужно было зайти в лабораторию, но это могло и подождать. Джей остановился у знакомой двери, нажал ладонью на сенсор. Дверь скользнула в сторону, и тишину прорвало, словно подточенную водой плотину. Джей, гребя против звукового течения, вплыл в отсек.

– А я думал, ты в аппаратном, профилактику систем делаешь, – сказал он, притворяясь сердитым.

Анна повернула к нему улыбающееся лицо. Она стояла на четвереньках посреди здоровенного светового ковра, опираясь локтями на толстый бортик умного манежа, подаренного ребятами Ярича. Ковер под ее голыми коленками мягко светился лиловым и розовым. Она была очень красива в светлых шортах и полосатой домашней блузке. Она, наверное, могла бы быть соблазнительна, но Джей уже много раз замечал, что сексуальность женщин, находящихся рядом с детьми, трансформируется во что-то иное, обворожительно-непреступное. Женщина рядом с детьми, особенно собственными, словно бы поднимается и парит над мирской суетой. Любая мать похожа на источающего свет ангела с развернутыми крыльями.

Джей невольно улыбнулся.

Прямо перед Анной лежал на пузе круглощекий малыш в подгузнике и цветной рубашке. Малыш уверенно держал крупную головенку, отталкивался пухлыми ручками от упругого дна манежа и, повизгивая, радостно разевал беззубый рот. Третьим в манеже был щенок индри, урожденный Буфикиу Атфобу Уки афу. Щенок увлеченно пугал большого и безобидного жука-светофорщика. Индри то подпрыгивал на толстых лапах, то присаживался, топорща полосатый кремовый хвост, вызывая у малыша в подгузнике взрывы неконтролируемого веселья. Жук заполошно мигал желтым и красным. Вся компания расположилась вокруг него, образуя медианы веселого треугольника, и было трудно разобрать, что больше заводит малыша в подгузнике: ужимки индри или цветовое жучиное шоу.

– Позже займусь, – сказала Анна весело. – Иди сюда. – Она поманила мужа рукой.

Джей скинул ботинки и пошел по бежевому ворсу ковра, загоравшемуся цветными кругами нежных оттенков. Теперь жилой отсек четы Вагошей обрел прежние размеры и даже чуть вырос за счет склада, примыкавшего к малому шлюзу. Джей размонтировал переборку между спальней и детской и заменил ее на легкую раздвижную перегородку в стиле фусума седзи. Сейчас центральная рама были сдвинута и хорошо просматривались две кровати, вновь образующие единое супружеское целое. В отсеке было светло и уютно.

Джей сел на колени, поймал немедленно прыгнувшего к нему Буфа, потрепал темные меховые уши, затем, протянув руку, дал малышу в подгузнике палец. Тот сосредоточенно оттопырил губку. Цепкая ладошка сгребла Джеев мизинец, при этом ребенок потерял равновесие и ткнулся носом в упругий, как кожура апельсина, беби-гам, но, совершенно не расстроившись, сразу поднял покачивающуюся головенку.

Джей несильно подтолкнул маленького индри обратно к жуку-светофорщику и поглядел на супругу:

– Есть новости, – сказал он.