Доминант

Сначала устремляюсь взглядом в область шеи. В глаза решаю не смотреть, но зато подольше задерживаюсь на лице и волосах боковым зрением. Ещё раз отмечаю про себя очень тонкую шейку Наташи – это так по-женски. Я делаю для себя тут же окончательный вывод, видимо достроенный очередным, ставшим последним в этой цепи наблюдением из жизни: чем тоньше шея у девушки, тем больше она нуждается в заботе, а значит, тем больше она будет благодарна за неё. Хочешь хорошую девушку иметь рядом с собой, выбирай ту, у которой худенькая и аккуратная шейка.

Наташа оказывается худее, чем казалась в одежде. На ней можно рассматривать косточки, руки худенькие по всей длине, лифчик очень красиво собирает маленькую грудь. Бижутерия дешёвенькая, но привлекательная: набор, состоящий из сверкающих овальчиков серёжек и кулончика на цепочке. Если серёжки подчёркивают красивые, прижатые ушки, то кулончик на цепочке задерживает на себе взгляд, не давая ему проникать до видимых рёбер верхней части груди. Мне захотелось тут же, зайдя сзади, снять с Наташи лифчик, и, оставшись там же, протянуть руки у неё под руками, и пальцами легко погладить места, где лифчик уже некоторое время доставляет ей дискомфорт!

У неё оказалась серёжка в пупке. Никогда б не сказал, что нахожу эту вещь сексуальной, но в случае с Наташей обнаруженная диковинка оказалась ещё и символической: вот, как можно было обнаружить эту вещь, лишь раздев Наташу, так ореол эротичности заявлял о себе вокруг неё только после того, как над ней начинался совершаться акт её раздевания. Руки, как к магниту тянулись к её талии, чтобы ухватиться за неё. Она, ничего не делая, просто своей фигурой заставляла хотеть себя. Сколько же минут мне отведено на рассматривание? Я уставился на юбочку, обтягивающую попку, такую бесстыдно коротенькую! Из-под неё выглядывали умопомрачительные ножки, обтянутые тёмным нейлоном – вот уже где нескончаемо сексуальная вещица.

Мне хочется обойти Наташу сзади и попялиться на неё с той стороны, но это может оказаться неуважительным действием по отношению к её высокому статусу Госпожи, и я не двигаюсь с места. Пока мне не дано указание на похоть, приходится вести себя «прилично», а в ином случае и подобострастно. Только что вернувшееся сознание начинает снова становиться фрагментарным. То ли вид Наташи, делающей глотки бренди и с интересом наблюдающей за мной, начал лишать меня каких-то умственных инструментов, отвечающих за последовательность и логичность, то ли у меня уже развилась интуиция на неё, и я уже впал в предчувствие следующего её помысла.

- Насмотрелся? – спрашивает она.

- Нет, Госпожа.

- Нет, Госпожа?

- Нет, Моя Госпожа.

- Пусть так, тебе же хуже. А дай-ка мне плеть.

Я бросаюсь к снейку и обеими руками подаю его ей.

Наташа берёт его за рукоятку, а остаточная часть плети, раскрутившись, плюхается на пол (мы встречались с Наташей в середине недели, и я передал ей похожий снэйк для ознакомления). Я провожаю взглядом раскручивание и падение мягкой части ударного дивайса, пока он не замерает окончательно, щёлкнув концом по тёмному полированному паркету. Я засматриваюсь на этот кончик, у меня возникает ощущение дежавю. Мне кажется, что я уже это где-то и когда-то видел. Вот сейчас, думаю я, он покажется мне очень красивым и совершенным, и он тут же принимает для меня такие характеристики и свойства, а сейчас, продолжаю «вспоминать» я, я подумаю, что он покажется мне живым, и уже в следующее мгновение всё так и оказывается.

- Госпоже, наверно, следует быть с ним очень осторожной, чтобы не пораниться, - произношу я, не отрывая взгляда от конца плети.

- Она будет осторожна, - с серьёзным видом кивает Наташа, - но кое-кому надо быть ещё осторожней, чтобы не быть им пораненным. Ты так не думаешь?

- Думаю, Госпожа.

- Покажи, как.

Я подхожу и глажу плеть.

- Молодец.

Наташа протягивает мне отпитый наполовину бокал, я выхватываю у неё из рук его двумя руками.

- А теперь забудь всё, что было до этого, ничтожество.

- Я уже сделал это, Моя Госпожа.

Мне становится мало происходящего. Чувствует ли она это? Почувствовала ли? Её грубое обращение - примитивный приём - доставляет мне редкое удовольствие. Мне понравилось, как это сорвалось с её губ! Но этого мало, и вдобавок усугубляемо до тоски пониманием, насколько редки, так удающиеся такие моменты, и до следующего теперь невесть сколько времени. Для меня неожиданно, что мне хочется, чтобы она ещё что-нибудь такое сказала.

Наташа скручивает плеть, укладывая кольца в руку, которой удерживала до этого дивайс за рукоятку. Оставив сантиметров пятьдесят свисать, произносит:

- Я что сказала тебе сделать?

- Забыть всё, что было до этого, Госпожа, быть ничтожеством.

- А ты что сделал?

- Я ничтожество, Моя Госпожа, я забыл.

- Ты пытаешься быть учтивым, а надо быть правдивым.

- Моя Госпожа совершенно права, - киваю я.

- Ты думаешь, ты даёшь мне оценку - на что же ты способен ещё, чтобы не быть тем, кто ты есть?

- Ради тебя, Моя Госпожа, я готов на всё.

- И ты можешь оскорбить свою госпожу, только чтобы она продолжала ею оставаться?