Домашний концерт

Василий Григорьевич Авсеенко Домашній концертъ

Марья Михайловна Перволина не отказалась отъ своей идеи. Первый неудачный опытъ не расхолодилъ ее, а только убѣдилъ, что она не такъ взялась за дѣло.

– Да, да, мы не такъ взялись за дѣло, – говорила она мужу, который, порядочно выигравъ въ предъидущій вечеръ за «разбойничьимъ» столомъ, находилъ, что чертовски везетъ, когда жена хочетъ помѣшать ему играть въ карты, и потому заранѣе готовъ былъ согласиться на всѣ дальнѣйшіе опыты. – Мы не такъ взялись. Къ новымъ идеямъ и порядкамъ надо пріучать исподволь, незамѣтнымъ образомъ. Я теперь устрою иначе. Никакой насильственной ломки установившихся традицій. Ломберные столы будутъ раскрыты, карты и мѣлки положены – садитесь, кому угодно. И представь себѣ никто не сядетъ, а всѣ будутъ толпиться тутъ, въ большой гостиной, передъ роялемъ. Я устрою домашній концертъ!

Перволинъ нѣсколько оторопѣлъ. Такой макіавелистической мѣры онъ не ожидалъ. Вѣдь если, въ самомъ дѣлѣ, въ гостиной будетъ концертъ, это можетъ разрушить даже партію «разбойничьяго» стола. Вѣдь даже генералъ Трезубовъ, винтящій по пяти копѣекъ, увѣряетъ, что онъ больше всего на свѣтѣ любитъ музыку. А жена, когда возьмется за что нибудь, ее не уймешь; она способна пригласить Фигнера, или Гофмана. Къ счастью, кажется, ихъ теперь нѣтъ въ Петербургѣ.

– Домашній концертъ? – переспросилъ Перволинъ съ легкимъ оттѣнкомъ протеста въ голосѣ, – Но ты не подумала, мой другъ, какъ это трудно, съ какими хлопотами сопряжено…

– Это ужъ мое дѣло, я сама все устрою, – возразила Марья Михайловна. – Ты только никого не предупреждай объ этомъ. Можешь, впрочемъ, сообщать, что будетъ немножко музыки, такъ, между робберами.

И Марья Михайловна принялась хлопотать: ѣздила съ утра до обѣда, вела какія-то таинственныя совѣщанія съ господиномъ, смахивавшимъ на тапера, и познакомилась зачѣмъ-то съ музыкальнымъ рецензентомъ. Мужа она не безпокоила, и только однажды спросила:

– Нѣтъ-ли у тебя въ департаментѣ чиновниковъ съ малороссійскими фамиліями? У нихъ часто хорошіе голоса бываютъ; можно было бы на скорую руку хоръ составить.

Перволинъ отвѣтилъ, что малороссійскихъ фамилій между чиновниками у нихъ много, но относительно голосовъ ничего не знаетъ; впрочемъ обѣщалъ похлопотать.

– Ну, такъ какъ-же? – полюбопытствовалъ онъ въ день раута; – будетъ у насъ концертъ сегодня?

– Будетъ, и еще какой! Мнѣ очень повезло на первый разъ, – отвѣтила Марья Михайловна. – Представь себѣ, что даже изъ оперной труппы одинъ теноръ обѣщалъ пріѣхать. Только просилъ, чтобъ не очень жарко было, потому что не можетъ пѣть въ разрѣженномъ воздухѣ.

– Если хорошій теноръ, такъ не пріѣдетъ, – скептически отозвался Перволинъ. – Ну, а затѣмъ кто?

– Много еще будетъ. Хоръ балалаечниковъ будетъ.

– Какъ, балалаечники? – почти испугался Перволинъ, вспомнивъ опять генерала Трезубова, который говорилъ, что готовъ ни пить, ни ѣсть, а только слушать балалаечниковъ.

– Да. Не тѣ, конечно, знаменитые, а другіе, новенькіе. Новый хоръ составился, изъ членовъ бумагопрядильнаго потребительнаго общества. Но совершенно также хорошо играютъ, какъ и андреевскіе.

– А-а, другіе! – нѣсколько успокоился Перволинъ. – А дальше?

– Дальше у меня намѣчено много маленькихъ нумеровъ, вокальныхъ и инструментальныхъ. Изъ нѣмецкой оперы басъ будетъ. Мишуткина романсъ споетъ, это будетъ новостью для всѣхъ.

– Это что-же за Мишуткина такая?

– Чудное сопрано. Она на закрытыхъ дебютахъ общее вниманіе на себя обратила. Подучиться надо, а то-бы сейчасъ приняли въ труппу. И еще много, много. Я прикидывала съ Водопойловымъ…

– Съ Водопойловымъ?..

– Ну, да, это такой музыкальный рецензентъ есть, въ самыхъ лучшихъ газетахъ пишетъ. Я съ нимъ прикидывала, и выходитъ, что даже нельзя всю программу исполнить: восемь часовъ требуетъ. Придется кое-что отложить до слѣдующаго вечера.

* * *

Гости, снова собравшіеся къ Перволинымъ, были опять нѣсколько озадачены перемѣной въ гостиной: рояль былъ передвинуть на другое мѣсто, а передъ нимъ разставлены въ нѣкоторомъ порядкѣ легкіе стулья.

– Будетъ музыка? – спрашивали хозяина.

– Да, немножко, пока составятся партіи, – отвѣчалъ успокоительнымъ тономъ Перволинъ.

Но онъ ошибался. Распространившееся извѣстіе о предстоящемъ концертѣ произвело на гостѣй совсѣмъ не то впечатлѣніе, какого онъ опасался. На всѣхъ лицахъ появилось такое выраженіе, какое бываетъ у очень сытыхъ котовъ, когда ихъ тихонько щекочутъ за ушами.

– А-а! – произносилъ каждый, осклабляясь и жмурясь.

Спрашивали, кто будетъ пѣть и играть. Перволинъ опять думалъ успокоить публику, отвѣчая, что «такъ, знаете, кое-кто, между прочимъ», и опять ошибся: ощущеніе щекотки росло и завораживало нервы. Всѣ словно даже рады были, что дѣло обойдется безъ крупныхъ знаменитостей, что они сами, по домашнему, будутъ цѣнить, хвалить, восторгаться и увѣрять другъ друга, что еслибы такому-то поучиться, то онъ достигъ-бы Рубинштейна, а у такой-то голосъ плохо поставленъ, но само по себѣ этакое сопранище – единственное въ мірѣ.