Домашний фронт

Майкл сочувствовал дочери. Он понимал, что этот день останется у нее в памяти — мать уехала, а отец ничем ей не помог.

Ему хотелась сделать что-то такое, что смягчит горечь, когда Бетси будет вспоминать об этом дне. Пока Майкл размышлял, они подошли к ювелирному отделу.

— Эй, Бетси, — его вдруг осенило. — Хочешь, проколем тебе уши? Тут сегодня скидки.

Бетси ойкнула и широко улыбнулась, продемонстрировав красные, белые и синие резинки на брекетах.

— Мама говорит, что нужно подождать, пока мне исполнится тринадцать.

— Тебе почти тринадцать. И ты… теперь женщина, как я понимаю, — смущенно прибавил он. — А маме говорить не обязательно.

Бетси бросилась к отцу и крепко обняла.

— Спасибо, пап.

— Что? И мне тоже! — снова подала голос Лулу.

Майкл поморщился. Наверное, так кричит какая-нибудь крупная птица, попавшая в западню. Он оглянулся, не смотрят ли на них люди.

— Пожалуйста, папочка, пожалуйста-пожалуйста…

«Дорогая мама!

Папа говорит, что я должна написать тебе письмо, и я пишу. У меня начались месячные. В „Уол-Марте“. С папой.

Он купил мне прокладки размером с матрас. Мама Сиерры говорит: вот что бывает, когда мужчине поручают женскую работу. Фу!

Спасибо, что тебя не было, когда я в тебе нуждалась».

«АВГУСТ

Господи, как жарко! Я начинаю привыкать к собственному поту и запаху и уже их не чувствую. И мне мерещится лед, конечно же во сне.

Вчера вечером командир устроил собрание. Он сказал то, что мы и так знаем — полеты становятся все опаснее. В нас все время стреляют, и приходится приземляться под огнем. Вероятно, число боевых вылетов значительно увеличится. Вот так.

А у Бетси начались месячные — в мое отсутствие. Честно говоря, я так расстраиваюсь, что не могу об этом писать. Ее жизнь проходит без меня. Без меня».

В середине августа доктор Корнфлауэр прислал психиатрическое заключение. Диагноз: острый посттравматический стресс. Далее доктор выражал мнение, что Келлер полностью осознает происходящее и в состоянии участвовать в судебном процессе.

Это означало, что суд состоится. Дату судебного заседания уже назначили.

Майкл посмотрел на молодые, честолюбивые лица людей, сидевших за столом для переговоров. Каждый из трех помощников, отобранных им для ведения защиты, окончил университет в числе лучших и работал как минимум по шестьдесят часов в неделю. Чтобы стать хорошим адвокатом по уголовным делам, нужно быть жадным до работы. И они были жадными.

— Итак, приступаем. Посттравматический стресс, как вам известно, относится к случаям ограниченной дееспособности, которую мы должны использовать для отрицания намерения. Мы докажем, что у Кита не могло сформироваться умысла убить жену; без умысла это не является убийством первой степени. Не мне вам говорить, что все остальное будет нашей победой. Однако ограниченную дееспособность присяжные любят ничуть не больше, чем невменяемость, и поэтому нам понадобятся эксперты, свидетели и статистика. — Майкл распределил задания — нужно изучить обвинения, инструкции жюри присяжных, прецеденты в штате Вашингтон и в остальных штатах. Другие займутся подготовкой к совещанию суда с адвокатами сторон. — Я хочу, чтобы вы нашли все дела, где бы они ни рассматривались, в которых ссылка на посттравматический стресс — и особенно в связи с Ираком — привела к успеху защиты, а также все дела, в которых упоминалось это состояние. Черновик нашего заявления мне нужен к понедельнику. Этим займется Хилари. У вас есть все необходимые документы и информация от экспертов. Проследите, чтобы все правила строго соблюдались. Вопросы есть?

Молчание.

— Хорошо.

Майкл встал, и помощники последовали его примеру. Выходя из комнаты для совещаний, он убрал документы в портфель и вернулся к себе в кабинет. Следующие несколько часов он провел за компьютером, изучая все случаи защиты на основе посттравматического стресса, которые только мог найти.

Эти мысли не оставляли его и на пароме по дороге домой. Он вновь прочел заключение Корнфлауэра, обратив особое внимание на рассказ Кита.