Дом Земли и Крови (ЛП)

И мне это было на руку, в наши дни все хотели иметь долю в «Реднер Индастриз». Даже Мика Домициус был главным инвестором в их передовые эксперименты. В этом не было ничего необычного, когда губернатор инвестировал во все, от технологий до виноградников и школ, но поскольку Мика был в вечном списке дерьма Сабины, раздражающих ее мать, работая на человеческую компанию, которую он поддерживал, было, вероятно, даже лучше для Даники, чем чувство свободы воли и щедрой оплаты.

Даника и Рид были на одной и той же презентации несколько месяцев назад-именно тогда, когда Брайс была одинока и постоянно жаловалась на это. Даника дала номер Брайс Риду в последней отчаянной попытке сохранить рассудок.

Брайс провела рукой по ее платью.

— Мне нужно переодеться. Оставь мне кусочек.

— А ты не собираешься пойти куда-нибудь поужинать?

Брайс съежилась.

— Да. В одно из тех расфуфыренных местечек, где подают лососевый мусс на крекере и называют это едой.

Даника вздрогнула.

— Тогда определенно поешь перед выходом.

— Кусочек, — сказала Брайс, указывая на Данику. — Запомни мой кусочек. — Она посмотрела на единственную оставшуюся коробку и вышла из кухни.

Теперь вся стая Дьяволов была в человеческом обличье, за исключением Зельды-коробки из-под пиццы балансировали на коленях или лежали на потертом синем ковре. Бронсон действительно пил мед из керамического кувшина, его карие глаза были прикованы к вечернему выпуску новостей. Новости об освобождении Бриггса-наряду с кадрами человеческого мужчины, сопровождаемого из тюремного комплекса в белом комбинезоне. Тот, кто держал пульт, быстро переключил канал на документальный фильм о дельте Черной реки.

Натали одарила Брайс ехидной ухмылкой, когда она направлялась к двери своей спальни в противоположном конце гостиной. Брайс в ближайшее время не переживет колкости о способностях Рида в спальне. Особенно когда Натали была уверена, что это отразится на навыках Брайс.

— Даже не начинай, — предупредила ее Брайс. Натали сжала губы, как будто ей с трудом удавалось сдержать вопль злобного веселья. Ее гладкие черные волосы, казалось, дрожали от усилий сдержать смех, а глаза, цвета оникса, почти светились.

Брайс демонстративно проигнорировала тяжелый золотистый взгляд Коннора.

Волки. Проклятые богами волки суют свои носы в ее дела.

Их никогда нельзя было принять за обычных людей, хотя их формы были почти идентичны. Слишком высокие, слишком мускулистые, слишком неподвижные. Даже то, как они вгрызались в свою пиццу, каждое их движение было обдуманным и грациозным, это было молчаливым напоминанием о том, что они могут сделать с любым, кто прервет их.

Брайс перешагнула через вытянутые длинные ноги Зака, стараясь не наступить на белоснежный хвост Зельды, лежавшей на полу рядом с братом близнецом. Белые волки, стройные и темноволосые в человеческом обличье, были совершенно ужасны, когда они перемещались. Призраки, такое прозвище преследовало их повсюду.

Так что, да. Брайс изо всех сил старалась не наступить Зельде на пушистый хвост.

Торн, по крайней мере, одарил Брайс сочувственной улыбкой с полусгнившего кожаного кресла возле телевизора, его бейсболка была повернута назад. Он был единственным в квартире, который понимал, насколько назойливой может быть стая. И кому какое дело до настроения Даники? О безжалостности Сабины.

Для такого Омеги, как Торн, было слишком рискованно быть замеченным Альфой, как Даника. Не то чтобы Торн намекал на это кому-то из них. Но Брайс видела гравитационное притяжение, которое, казалось, происходило всякий раз, когда Даника и Торн находились в комнате вместе, как будто они были двумя звездами, вращающимися вокруг друг друга.

К счастью, Брайс добралась до своей спальни без каких-либо комментариев относительно умений ее бойфренда и закрыла за собой дверь достаточно плотно, чтобы послать их всех к черту.

Она сделала три шага к своему провисшему зеленому комоду, прежде чем по квартире разнесся смех. Мгновение спустя его заглушил злобный, не совсем человеческий рык. Глубокий, грохочущий и смертельно опасный.

Не рычание Даники, которое было похоже на воплощение смерти, мягкое, хриплое и холодное. Это был Коннор, полный жара, темперамента и чувств.

Брайс смахнула с себя пыль и грязь, которые, казалось, покрывали ее всякий раз, когда она проходила пятнадцать кварталов между квартирой и стройным зданием из песчаника, занимаемым «Антиквариатом Гриффина».

Брайс аккуратно заколола шпильками дневную вялость, которая обычно настигала ее густые винно-рыжие волосы, и поспешно нанесла свежий слой туши, чтобы вернуть немного жизни своим янтарным глазам. От принятия душа и до обувания ее черных шпилек, прошло в общей сложности двадцать минут.

Она поняла, что это доказывало то, как мало ее действительно волновало это свидание. Каждое утро она тратила чертов час на прическу и макияж. Не считая тридцатиминутного душа, чтобы привести себя в порядок, побриться и увлажнить кожу. Но двадцать минут? На ужин в «Жемчужине и Розе»?