Дом Земли и Крови (ЛП)

— Да, — натянуто ответил он. — Мика приказал мне ничего не говорить. Так что если ты скажешь хоть слово об этом…

— Его предложение будет отменено.

Хант кивнул, изучая ее избитое лицо. Больше она ничего не сказала. Через мгновение, он потребовал:

— Ну?

— Ну? — Она снова направилась к своей спальне.

— Ну, разве ты не хочешь сказать, что я эгоистичный кусок дерьма?

Она снова замолчала, и в глаза ей ударил слабый луч света.

— Зачем беспокоиться, Аталар, если ты только что сказал это за меня?

Тогда он ничего не мог с собой поделать. Несмотря на то, что она была окровавлена и покрыта пылью, он оглядел ее. Каждый дюйм и изгиб. Старалась не думать о ярко-розовом нижнем белье под облегающим зеленым платьем.

— Мне очень жаль, что я подозревал тебя. И более того, мне жаль, что я осуждал тебя. Я думал, что ты просто тусовщица, и вел себя как последняя сволочь.

— Нет ничего плохого в том, чтобы быть тусовщицей. Я не понимаю, почему мир думает, что это плохо. — Но она обдумала его слова. — Мне легче, когда люди думают обо мне самое худшее. Это позволяет мне увидеть, кто они на самом деле.

— Так ты хочешь сказать, что считаешь меня настоящим засранцем? — Уголок его рта приподнялся.

Но ее глаза были совершенно серьезны.

— Я встречалась и имела дело со многими мудаками, Хант. Ты не один из них.

— Ты не пела эту песню раньше.

Она просто еще раз направилась в свою комнату. Поэтому Хант спросил:

— Хочешь, я принесу еды?

Она снова остановилась. Она выглядела так, будто собиралась сказать «нет», но затем проскрежетала:

— Чизбургер — с сыром и картошку фри. И шоколадный молочный коктейль.

Хант улыбнулся.

— Будет сделано.

***

Элегантная гостевая комната по другую сторону кухни была просторной, оформленной в серых и кремовых тонах с оттенками бледно-розового и василькового. Кровать, к счастью, была достаточно большой для крыльев Ханта — определенно купленной с учетом Ванира — и несколько фотографий в дорогих рамах стояли рядом с кривобокой, выщербленной керамической синей чашей, все они украшали комод справа от двери.

Он принес им обоим гамбургеры и картошку фри, и Брайс вцепилась в них с такой свирепостью, какую Хант видел только у львов, собравшихся вокруг свежей добычи. Он бросил скулящей Сиринкс несколько картофелин фри под белый стеклянный стол, так как она, черт возьми, ничем не поделилась.

Изнеможение настолько овладело ею, что ни один из них не произнес ни слова, и как только она допила молочный коктейль, то просто собрала мусор, выбросила его в мусорное ведро и направилась в свою комнату. Оставив Ханта одного.

В воздухе витал человеческий запах, который, как он предположил, принадлежал ее родителям, и когда Хант открыл ящики, он обнаружил, что некоторые из них полны одежды — легкие свитера, носки, брюки, спортивное снаряжение… он принюхался. Конечно, это входило в должностные инструкции, но все равно это была предосторожность.

Он задвинул ящики и принялся изучать фотографии в рамках.

Эмбер Квинлан была сногсшибательна. Неудивительно, что этот придурок Фейри преследовал ее до такой степени, что она сбежала. Длинные черные волосы обрамляли лицо, которое могло бы быть изображено на рекламном щите: веснушчатая кожа, полные губы и высокие скулы, которые делали темные, бездонные глаза над ними поразительными.

Это было лицо Брайс-просто другой цвет волос. Не менее привлекательный смуглый темноволосый мужчина стоял рядом с ней, обняв ее за худые плечи, и ухмылялся, как дьявол, тому, кто стоял за камерой. Хант едва мог разобрать надпись на серебряных жетонах, висевших на серой пуговице мужчины.

Ну, черт возьми.

Рэндалл Силаго был приемным отцом Брайс? Легендарный герой войны и снайпер? Он понятия не имел, как упустил этот факт из ее досье, хотя предполагал, что просматривал его много лет назад.

Неудивительно, что его дочь так бесстрашна. И там, справа от Эмбер, стояла Брайс.

Ей едва перевалило за три, ее рыжие волосы были заплетены в две длинные косички. Эмбер смотрела на свою дочь с раздраженным выражением лица, словно Брайс должна была быть в хорошей одежде, такой же, как у ее родителей. Но она стояла, глядя на мать столь же нахальным взглядом, уперев руки в пухлые бедра и расставив ноги в безошибочной боевой стойке. Покрытая с ног до головы в грязи.

Хант хихикнул и повернулся к другой фотографии на комоде.

Это был прекрасный снимок двух женщин-точнее, девочек, — сидящих на красных камнях на вершине пустынной горы, спиной к камере, плечом к плечу, лицом к кустарнику и песку далеко внизу. Одной из них была Брайс — он понял это по ее рыжим волосам. Другая была в знакомой кожаной куртке, на спине которой были написаны эти слова на самом древнем языке Республики. С любовью все возможно.

Это должны были быть Брайс и Даника. И-это была куртка Даники, которую теперь носила Брайс.

У нее не было других фотографий Даники в квартире.