Дом всех тварей

На ней была изображена Эли, с презрением отворачивающаяся от протянутого ей кубка.

- Я с детства была вроде как не слишком хорошей по характеру, - сказала Эли. Комикс на заднем фоне демонстрировал маленькую Эли, забавно нарисованную и цветную, которая пинала мусорные баки в сером, унылом мире. - Меня все бесило. Меня бесил мир, общество, в котором я была кем-то вроде навязчивой мухи, которую только и норовят прихлопнуть. Меня бесило все, и даже когда в моей жизни появлялось что-то хорошее, я была очень зла.

На картинке миленькая, по-детски старательно нарисованная Амти протягивала ей цветочек, а Эли била ее по руке.

- Я была зла на весь мир, и на людей в нем. Были времена, когда я думала, что борюсь совершенно зря.

Грустная Эли в комиксе сидела на обочине.

- Но потом я вспоминала о том, как я зла!

И вот Эли с веселой мордочкой рвала цветы в клумбах и воровала косметику.

Амти еще не знала такой Эли. Для нее Эли всегда была образцом борьбы со всем миром, образцом того, что Амти считала внутренней силой и смелостью. Сейчас Эли была просто девочкой, которой никогда не везло.

Эли состроила гримаску, потом показала вторую карту, где она стояла перед пролитыми кубками.

- А потом я сдохла, - сказала Амти, и дурацкая музыка стихла, а картинки исчезли. Эли сидела на сцене, луч света выхватывал ее, и она казалась еще бледнее, чем раньше. В руках у нее из ниоткуда появились белые цветы - лилии. Она подкинула их вверх, и не поймала ни одного цветка.

- Совсем сдохла, - сказала Эли, показав на первый кубок. - А девчонка, которая мне нравилась забеременела от чувака, олицетворяющего мировое зло.

Эли ткнула ногтем во второй кубок.

- Но самое худшее - мне стало не за что бороться.

Эли постучала ногтем по третьему кубку.

- Я потеряла как бы все. И хотя у меня остались верные друзья, любовь этой девчонки и все такое, я так и не научилась замечать этого. И быть благодарной - тоже. Я только сейчас этому учусь. Это ужасно, потому что чтобы понять, как бездарно я продолбала свою жизнь, мне нужно было сдохнуть. Я просто представляю, что было бы бы, если бы я окончательно умерла, без возможности быть в этом теле хотя бы гостем или типа того. Я бездарно жила все это время, ну, потому что я не замечала ничего хорошего, никого не любила. А я хочу.

Эли покачала в руках, как куклу, последнюю карту.

- И что же ты ищешь? - спросил Отец Свет.

Эли молча показала ему последнюю карту со слепящим солнцем.

- Жизни. Я хочу снова стать живой.

Она спрыгнула со сцены вниз, не дожидаясь, пока пригласят следующего.

- Давайте я! - сказал Мардих, взметнувшись вверх.

- Нет, извини, ты уже сорокопут! - сказал Отец Свет. - Хотя и все же мое творение. Кроме того, у тебя слишком длинная история! Эй, чулочек, долго будешь заставлять меня ждать?

- Извините, - сказала Амти, и стесняясь, непрестанно теребя кружева на платье, пошла к сцене. На полпути осознала, что забыла карты и вернулась за ними. Она чувствовала себя ужасно глупо и долго стояла молча.

Но когда заговорила, рассказ полился сам собой.

- Я никогда не была смелой. Я жила в мире книг, а потому ужасно боялась реальности. Знаете, в книгах жизнь страшнее и драматичнее, чем на самом деле. Я представляла сюжеты из романов ужасов, когда шла по темной аллее, я дрожала от одной мысли, что непременно опозорюсь на сцене, если буду выступать в школе - ведь это закон жанра. По закону жанра, если уж что-то и случится, то самое худшее. Это держит читателя вовлеченным в повествование. Понимаете? Книжная девочка, это не только романтичная идеалистка.

Вокруг Амти закружились красивые птички, будто нарисованные ее собственной рукой, из пола поднимались такие же удивительные цветы.

- Это не только вера в судьбу, в любовь на всю жизнь, в прекрасного принца. Это еще и непрерывный кошмар.

Амти откинула одну карту, ту самую, где она сидит на постели под висящими в воздухе мечами.

- Это постоянные страхи, ужас того, что может случиться с тобой в любой момент. Я представляла, что я - героиня книги, с которой что угодно может случиться в любую минуту.

Розы превратились в кусачие венерины мухоловки, и Амти отскочила от них, милые пташки стали голодными воронами, и Амти закрыла лицо руками, чтобы они не выклевали ей глаза.

- Я боялась мира, он был огромный, я совсем его не знала. Но было кое-что, что я знала еще хуже, чем мир. Я.

Амти показала вторую карту, где она связана среди мечей на каком-то болоте.

- Больше всего я боялась, что вовсе я не героиня. Что я злодей. Я была переполнена ужасными фантазиями, ужасными мыслями, ужасными желаниями - до краев. И они не давали мне двигаться, мне казалось, будто любое мое движение может высвободить монстра у меня внутри, принести кому-то боль. Больше всего я боялась оказаться самой плохой в этом страшном мире.

Амти почувствовала, как ее стягивают цепи, которыми она сама себя сковала. До боли, до хруста в костях - но только так она могла точно знать, что не представляет никакой опасности для тех, кого любит.

- Так я стала той, кто я есть.