Читаем Дом восходящего солнца полностью

Саша не помнила толком, как прошла ночь, как они вышли из дома и опомнилась только на пляже. Посмотрела на идущего рядом молодого человека, заметила вопрос в его взгляде и подтвердила:

— Я ни когда, ни кому не скажу про дом.

— Спасибо, — поблагодарил он.

На пляже они застали всех остальных. Система сидела у мерцающего костра и смотрела на рассвет, но что самое удивительное: на пышной груди Герды дремал дембель.

— Жениться хотел. Обещал хиппи стать, — сообщила она подошедшим.

— На один рот больше, — заметил сонный Малой и добавил, покосившись на дембеля: — А рот у него большой.

— Пойдем, что ли? — предложил Хуан. Солнце кивнул, и друзья, предварительно растолкав демобилизованного спутника, встали, завалили галькой костер и двинулись прочь. Дембель на мягких ногах еще постоял, осоловело глядя им вслед, пока наконец огорченно не плюнул и не побрел к городу, оставив китель в позументах лежать на камнях.

Дом бабы Оли их встретил яростным лаем Пацифика.

— Значит все хорошо, — постановил Скелет: — Он по-прежнему нас не любит.

— Устрой Сашу, — попросил у Герды Солнце.

— А ты уходишь? — осторожно спросила у него Саша.

— Я должен, — развел руками он.

— Я понимаю, — обреченно вздохнула девушка и поплелась за подругой.

Проснулась она уже ближе к обеду. Вышла во двор и нехотя умылась из жестяного рукомойника, подвешенного на столбе у колодца.

— Эй, — кто-то окликнул ее. Саша обернулась на голос и заметила Скелета с загадочным лицом, выглядывающего из-за двери веранды.

— Иди сюда скорей, — позвал худосочный приятель. Девушка откликнулась на призыв и подошла к нему. — Лукай, — Скелет показал ей красочный конверт из под пластинки и восторженно сообщил: — Пинкфлойд. Пойдем, послушаем.

Саша нейтрально пожала плечами и проследовала за ним к уже разложенному на полу у кровати проигрывателя Юность. Скелет, победного поглядывая на нее, водрузил иглу на черный, виниловый диск и, в ожидании первого звука, блаженно зажмурился.

— Ромашки спрятались, поникли лютики… — всхлипнул динамик. Скелета словно ушатом холодной воды окатили, лицо его исказила злобная гримаса и с воем: — Малой! Гад! Как газету..! Убью!

Саша засмеялась, выключила проигрыватель и посмотрела в окно. Там по двору вокруг колодца за вертлявым Малым носился разъяренный Скелет, а у ворот с Корейцем о чем то серьезно беседовал Солнце. Молодой человек заметил девушку и жестом подозвал к себе. Саша послушно подошла.

— Сходим, тут неподалеку, в пансионат? — спросил он.

— Я есть хочу, — призналась девушка.

— По дороге поедим, — успокоил Солнце.

— А ты не спал, что ли? — спросила она.

— Почему? Спал, — ответил молодой человек.

— В доме? — шепотом предположила Саша. Солнце приложил палец к ее губам и заговорчески подмигнул.

Скользил под массивными колесами белесый серпантин дороги, петляющей между обветренными скалами, кое-где поросшими колючим кустарником. Уже где-то впереди пламенел закатным пурпуром горизонт. Флегматичный, пожилой водитель лениво ворочал рулем, время от времени сухо покашливая и трогая себя пальцами за кончик носа. Саша и Солнце грызли плавленые сырки и запивали их молоком из пакета. Девушка еще попутно разглядывала разноцветные немецкие наклейки с полногрудыми красотками, в обилии развешенные по всей кабине.

— Вот вы говорите... — ни с того, ни с чего начал шофер.

— Ни в коем случае, — перебил его Солнце.

— Что ни в коем случае? — удивился водитель.

— А что говорю? — ответил вопросом на вопрос молодой человек. Однако шофер не стал вникать в нюансы сатирических интонаций собеседника, а взял быка за рога, и невозмутимо продолжил:

— Мол, сфинксы! Сфинксы!

— Какие сфинксы? — на этот раз изумилась Саша.

— Египетские, — терпеливо сообщил водитель, гордо при этом приосанившись: — Видал я ваши сфинксы. В Египте. На Суэцком канале. Кстати, — он протянул Солнцу руку: — Березкин. Троеборец.

Молодой человек машинально пожал ему ладонь. Удовлетворившись приветствием, Березкин продолжил свое неожиданное повествование: — И в Берлине стенку для защиты от капитализма ставили. Ну и конечно выпивали. Кирпич за кирпичиком, полтинник за полтинничком, — заметив, что девушка недоуменно покосилась в его сторону, оговорился: — Но редко, редко. Больше чай. Я, собственно, отметить — непьющ. Так Анатолий Иванович упрекает: «Мол, не пылает твое сердце Березкин, любовью огненной, ностальгического свойства, по матери, нашей матери. Родины матери родной». На что я ему соболезную: «Считаю, что моей матери, матери родине, лишний глоток этой отравы, употребленный мною в суе, подобно серпу по мудям». Ни при детях конечно...

— Мы приехали, — показал куда — то вперед Солнце.

— Ить, — почему-то обиделся Березкин и нажал на тормоз.

Через пять минут молодые люди вышли к литым чугунным воротам пансионата, обильно увитым плющём. Из домика им навстречу вышел пожилой сторож в тренировочных, выцветших от времени штанах и оливкового цвета сандалиях на голую ногу, седую голову привратника венчало соломенное сомбреро.

Перейти на страницу:

Похожие книги