Дом в овраге

Во время представления все было нормально, пока у меня не началась истерика. В какой-то момент меня охватил такой страх, такая безысходная тоска, что я заплакал, нет, я даже зарыдал. На вопросы встревоженной воспитательницы Ирины Леонидовны «что случилось?» я только ревел еще громче, и меня вывели на улицу, где я немного успокоился. Однако я со страхом ждал, что после моих слез место Маши займу я и теперь все будут дразнить меня Плаксой-Ваксой или еще как-нибудь. К счастью, этого не произошло, чему я был безмерно рад.

После окончания представления ко мне подошла, кто бы вы думали? – именно! Маша. И она участливо спросила, как я себя чувствую, и угостила леденцами – восхитительными, сладкими, прозрачными леденцами, со вкусом малины и яблока. Этот вкус я помню до сих пор. Я сейчас даже не скажу, откуда у нее оказалась целая упаковка этих конфет, потому что она была из бедной семьи. Я так расчувствовался, что в благодарность дал ей поиграть в свое сокровище – желтый стеклянный шарик, с которым я почти никогда не расставался.

Нужно сказать, что в свое время я потерял свое сокровище, и когда вечером нас забирали родители, он выкатился из шкафчика Маши. Никакой разборки устраивать не стали, но мы (дети) об этом не забыли, и к прочим унизительным прозвищам Маши добавилось «воровка», хотя она в истерике твердила, что она в глаза не видела этот несчастный кусок желтого стекла.

Верил ли я, что она была причастна к краже моего «богатства»? Не знаю. Но когда она меня успокоила и угостила конфетой, я даже был готов подарить ей этот шарик.

А потом мы поехали отдыхать на какую-то полянку, где и произошло несчастье.

Саша первым увидел, что Маша не отходит от меня ни на шаг. А я уже жалел, что проявил минутную слабость и отдал ей шарик, тем самым вселив надежду, что у нее наконец-то появился друг. Все смотрели на меня как на прокаженного, и я проклинал все на свете, но крикнуть, чтобы она от меня отстала, духу у меня не хватало.

Ирина Леонидовна отдыхала на траве, изредка одергивая нас, если мы залезали куда не следует, потом она задремала. Еще один воспитатель (мы называли его дядя Боря) с каким-то другом уединились под раскидистым тополем. На нас почти никто не обращал внимания, и Саша предложил поиграть в салки.

Что ж, салки так «салки». Но когда он позвал с нами поиграть Машу, у всех на лоб полезли глаза. Тем не менее девчонку ничто не насторожило, и она с радостью согласилась.

Мы стали играть, причем сразу стало ясно, что в водящие выбирали только Машу, в связи с чем ей все время приходилось убегать, что у нее, нужно признаться, получалось довольно неплохо. Но уж если ее догоняли, то салили не просто касанием руки, нет, ее старались ударить, ударить сильно и больно. Не был исключением и я. И она покорно все сносила, не смея возмутиться или ответить тем же.

В какой-то момент водить выпало Саше. Однако он к тому времени уже устал и по привычке помчался за Машей, но догнать ее у него не получалось. Мы стояли рядом и даже не пытались бежать от него, видя, что он выбрал Машу, с тупым упорством ковыляя за легконогой девчонкой. Обозленный неудачей, он вдруг схватил камень и швырнул в Машу, попав ей в спину. Она вскрикнула, в растерянности глядя на нас. Саша тяжело дышал, раздувая ноздри, Гера тоже смотрел на Машу исподлобья, Аня что-то злобно выкрикнула. Олег плюнул в Машу, попав ей на розовую туфельку.

Мы были похожи на стаю голодных волков, загнавших в угол перепуганную лань, которой была Маша.

– Воровка! – взвизгнула Лариса, поднимая камень.

– Дочь пьяницы! – подхватил Саша, пытаясь обойти девчонку со стороны.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала Маша, на ее лице проступила мертвенная бледность. Она поняла, что игра приобрела совершенно другой оборот.

– Убегай, промокашка! – смеясь, крикнула Аня и кинула в нее камень. Она промахнулась, зато камень, брошенный Ларисой, попал Маше в коленку. Плохо соображая, что происходит, я тоже поднял с земли булыжник. Маша неверяще смотрела на меня, в глазах ее были непонимание и боль, но я не видел этого. Или хотел думать, что не вижу, в тот момент я, как и все остальные, ненавидел эту девочку, только за то, что из-за нее на меня стали косо смотреть. За то, что какое-то время я разговаривал с ней как с равной. За то, что принял от нее леденец.

Маша бросилась бежать, мы с улюлюканьем кинулись ее догонять, осыпая градом камней. Большинство из них пролетало мимо, но некоторые все же достигали цели.

Мы углубились в какие-то заросли, пытаясь не упустить ее из виду. Она была уже на последнем издыхании. Впереди было небольшое болотце, и Маша, даже не задержавшись, промчалась прямо по мутной воде, взметая тучу зловонных брызг. В какой-то момент ее худенькая фигурка мелькала между деревьев, потом она исчезла.

– Вон туда! – крикнул Гера, указывая на полузатонувшее бревно, которое некогда служило мостом. Мы гуськом стали переходить на другую сторону и снова бросились в погоню.

– Куда она делась? – задыхаясь от бега, спросил Саша. Рядом стояла Аня Хотина, в руках девочки была палка.