Дом в моей голове

– Всё, сдаюсь-сдаюсь. Лучше скажи, что тебе больше нравится: молочный коктейль или мороженое? Отечественный блокбастер с литературным героем или голливудский ужастик на основе интернет-мема?

– Выбираю макфлурри и Слендермена.

– Тогда дальнейший досуг определён.

С ней было комфортно. Приятно, легко. Даже когда мы сидели в кинотеатре и смотрели хоррор, который мне совершенно не хотелось видеть. Она, похоже, всю жизнь их смотрела и ловила большой кайф. Я же половину экранного времени сидел, вжавшись в кресло, и периодически закрывал глаза. Поэтому в какой-то момент вцепился в её руку. И сразу немного успокоился. Повернулся в её сторону. Она сделала то же самое. Мы улыбнулись и продолжили просмотр.

Когда наконец сеанс закончился, мы вышли обсуждая сюжет. В итоге сошлись на том, что фильм – полное разочарование и оригинал в отрыве от его экранизации гораздо страшнее и интереснее.

– А какие у тебя мечты? Чего бы ты хотел сделать в своей жизни?

– Я бы хотел сходить на фильм ужасов и не вжиматься в кресло. Хоть раз, – с серьёзным лицом сказал я. В этом была доля правды.

– А если серьёзно? – Она вглянула так, чтобы дать понять, что вопрос был не просто в воздух.

Я задумался. Много чего. Найти любимую работу. Получить призвание, которым буду гордиться. Женится ещё раз, вырастить детей.

Мы уже успели дойти до парка и пройти аттракционы, которые были покинуты детворой. Деревья становились плотнее, а людей всё меньше.

– Ты только не смейся, но я хочу быть стендап-комиком. Да, я понимаю, не произвожу впечатления человека с феноменальным чувством юмора. Ну хватит смеяться!

– Да нет, это поддерживающий смех. – Она перестала смеяться и просто улыбалась. – Я бы хотела сказать, что если у тебя будет какая-то программа, захочешь обкатать шутки, могу тебя выслушать и, может, что порекомендовать.

Инга остановилась. Смотрела мне в глаза с достаточно близкого расстояния. Сейчас я смог оценить её примерный рост. Она была немного ниже меня, моих 174 сантиметров.

– Я согласен. Тоже с радостью готов смотреть любые твои работы.

Взял её за руку. Она немного подалась вперёд ко мне, и я сделал то же самое до самого контакта.

Был уже четверг, и третий день мы занимались ремонтом. Сегодня заканчивали клеить обои. Потолочная плитка и новая люстра уже были на месте.

– Ну что, когда покажешь мне свою новую девушку? – в какой-то момент сказал отец, намазывая обои клеем. – Мне надо оценить её, из какой она семьи, чем они занимаются…

– Пап, мы с ней только познакомились, ещё рано. Да и потом, я не особо тороплюсь тебя с ней знакомить. Прости, но ты производишь не самое приятное впечатление. Так было и с Ольгой и её родаками.

– И что со мной не так? Ты меня стыдишься?

– Ты практически сразу начинаешь задвигать людям свои сомнительные убеждения.

Глухая тишина. Я говорю, он говорит. Он бьёт по стене, краснеет. Докапывается. И тут звук включается, звучит мой голос, заглушается его.

– Ты понимаешь, каково это? Когда тебя все сторонятся? Ну, реакция других людей – это проблемой было только тогда. Но сейчас проблема в моей голове. Да и всё это время было в ней. Я боюсь, что сам сорвусь и сделаю что-нибудь похожее. Что кому-то наврежу. Настолько, что мне сложно идти на конфликт. А знаешь, что ужасно? От того, что я пытаюсь всегда быть хорошим, услужливым, я при этом понемногу каким-то волшебным образом становлюсь мудаком! А знаешь почему? Нельзя всегда быть хорошим. Подавление внутренних порывов – это всегда плохо, особенно агрессии, ненависти и всего такого. Это не уходит никуда. Вот ты хочешь ударить кого-то. И прячешь это внутри. Но это не исчезает, не превращается в розовых пони. Эта тьма копится и копится, и кто знает, куда всё это выльется. И ты становишься как ходячая бомба замедленного действия. Что однажды кукуха не выдержит и весь твой гнев, ярость выльется на незадачливых людей вокруг. Ну или другой расклад – будет нескончаемый поток пассивной агрессии. Всё варианты хреновые. И да, я виню тебя за это. Ты мудак и всегда им был. И ты ещё больший мудак, потому что защищаешь своё состояние. Почему ты не можешь просто признать, что тогда был пьяным и ни за что забил бедного парня до смерти? Почему говоришь, что должен был поступить как мужик и поставить его на место?

Отец молчал. Видимо, он не знал, что ответить. Или для того, чтобы ответить, ему надо выпить.

– Мне надо пройтись, – бросил я выходя из комнаты. Проходя мимо кухни, обратил внимание, что телевизор перестал работать и выдавал цветные помехи. На счастье, надеюсь, полностью сломается.

По-быстрому умылся, переоделся и вышел на улицу.

Просто шел по тротуару. В голове всё путалось. С Ингой договорились встретиться через 30 минут у торгового центра поблизости от вокзала и сходить перекусить. Пока просто присел на скамейку. Наблюдал последние лучи заката.

Хотелось просто крушить всё и ломать. Но старался, как всегда, сдерживаться. А может, не сдерживаться? Хоть раз в жизни?

Так я сидел с закрытыми глазами, приложив руки к голове. И тут почувствовал мягкое прикосновение к волосам, легкое поглаживание.