Дом в Мансуровском

«Главврач, – поняла Юля. – А эти две… Впрочем, черт с ними. Сейчас я наведу вам порядочек. Часы приема, ага, как же!»

– Я по делу, личному, а не профессиональному. Пока. Пока я как родственница больного. А там мы посмотрим насчет статьи про вашу богадельню. Это вы подождете, не я. В реанимации лежит мой отец, профессор Ниточкин. У вас кон-фе-рен-ци-я, а в отделении ни одного врача, я узнавала! Ни одного! А если кому-то станет плохо? А если что-то случится? Служебное помещение! Вы кому служите, господа? – Юля посмотрела на часы: – Сорок минут заседаете и закругляться, кажется, не собираетесь.

– В отделении есть медсестры, – заливаясь малиновой краской, пискнула блондинка в очках.

– Мы уже заканчиваем, – еле сдерживаясь, отчеканил главный, – а вас я настоятельно попрошу выйти из зала и подождать у моего кабинета.

– Десять минут, – кивнула Юля и медленно пошла к выходу.

– Возмутительно! – выкрикнул кто-то. – До чего мы скоро докатимся!

– Уже докатились, – послышалось в зале, – всех распустили – и больных, и родственников.

Послышался одобрительный шепот, все согласились.

Юля стояла у окна и смотрела на улицу. Обычный больничный двор: снуют медработники, у клумбы копошится дворник, в ворота въезжает карета «Скорой».

Ничего, пусть встряхнутся! А то сидят, досыпают, конференция у них! Юля и не думала скандалить – ей было нужно, чтобы ее запомнили, выслушали и немножко взбодрились. И сделали все, что необходимо. «Знаем мы, как вы работаете. Но пока папа здесь, вы не расслабитесь, это я вам обещаю».

И правда все засуетились. Сам главный пришел посмотреть на больного Ниточкина. За ним гарцевала та самая блондинка в модных очках – как оказалось, его заместительница.

«Ничего так, – подумала Юля, провожая замшу взглядом, – стройна, как лань, чапает на высоченных каблучищах, цок-цок. Талия будь здоров, пояском утянутая. И шлейф сладких цветочных духов, несмотря на то что в больницах духи запрещены. Наверняка любовница главного».

Главный, высоченный, широкий, со спиной и руками борца, что называется, держал лицо – разговаривал строго, и было видно, что от этой наглой девицы ему хочется побыстрее отвязаться. Ах, как же хочется эту бесцеремонную красотку с невыносимо черными, просто чернющими, глазами послать – со смаком и от души, с чувством и с большим удовольствием! А не пошлешь, врачебная этика. К тому же ему Игорю Михайловичу, надо быть осторожным – он еще не главврач, а только исполняющий обязанности. Прежнего главного проводили на пенсию, а кого поставят – вопрос… Может, и его – он в больнице лет двадцать, – а может, и пришлого, блатного. А тут еще эта! Цыганка, наверное. Регалии папашины перечисляет, заслугами щеголяет, да еще и своим удостоверением тычет. Тьфу, наглая девка. Наглая, но красивая, хороша – глаз не оторвать, хотя понятно, что стерва, каких мало. Поди свяжись с такой! До конца жизни будешь помнить.

Он человек бывалый и опытный, десять лет приемным покоем заведовал, черт-те кого повидал и черт-те что выслушал. И жалобы на него писали, и подарки подносили, и рыдали от благодарности, и проклинали, и плевали в спину. И доносы строчили, и пациенты, и коллеги – вспоминать не хочется. В общем, борзых он видел-перевидел, из тех, что дверь ногами. Все им можно, все дозволено. Чует – аккуратно надо с этой девицей. Осторожно и с уважением. Новые времена, пресса сейчас в почете. Разнесет больницу, и его за борт… Тьфу-тьфу! Не дай бог.

Больного Ниточкина на карандаш, дать ему не палатного врача, молодого и глупого, а опытного, Люду Коринову, лучшего кардиолога больницы, и пригласить консультанта из Бакулевки. И да, Людке сказать, чтоб вела себя как следует! Людка любит носом ткнуть и на место поставить. Неплохая она заведующая, но баба злая. Жизнь не сахар, вот и скурвилась. А была ничего, он помнит, вместе учились. Резкая, но человек свой, проверенный, не сдаст.

Вокруг профессора забурлила жизнь. Приехал консультант из Бакулевского института, из палаты не выходили врачи, назначили постоянный пост медсестры, жену и дочку ненадолго пускали в палату, профессору становилось лучше, и он умолял отпустить его домой.

«Рисковать вашим здоровьем мы не имеем права, – в один голос чеканили медики, – вы – народное достояние!»

Профессор закатывал глаза:

– Откуда у вас такие сведения? Какая несуразная чушь!

Словом, Юля навела порядок, чему ее отец был совсем не рад. Слишком много внимания, слишком много суеты, он к этому не привык. И. о. главного, Игорь Михайлович Туманов, тоже не обделял больного вниманием.

И еще – симпатичному доктору очень нравилась профессорская дочка. Через неделю Юля сменила гнев на милость и снизошла, зашла в его кабинет и согласилась на чашку кофе.

Игорь Михайлович внимательно изучил последние профессорские анализы и исследования, подробно объяснил, что такое инфаркт, и даже показал это наглядно, рисуя на бумаге: дескать, так понятнее.

Спустя три недели профессора начали готовить к выписке.