Дом в Лондоне

Надо было немедленно вызывать полицию, поднимать шум. Но ни Кошки, ни Лидочка об этом совершенно искренне не думали — не хотели. И каковы бы ни были причины, все трое в глубине души надеялись, что кровь в спальне и на лестнице означает, что Алла больше не вернется. Что бы с ней ни случилось, обратно она не вернется. И наступит свобода. К тому же исчезновение Аллы было не совсем смертью — уходом. И Аллу воспринимали не совсем как человека, а как зловещую функцию — преступную узурпаторшу.

Впрочем, в тот момент об этом никто не задумывался. Василий дошел до входной двери и открыл ее.

Валентина вдруг вспомнила — словно посмотрела американский детективный сериал:

— За ручку не хватай! Отпечатки смажешь!

— Так Иришка уже ходила… И они.

Лидочка смотрела, как Василий открывает входную дверь, осторожно выглядывает наружу, словно те могут его поджидать. На улицу он не вышел. Василий обернулся и сказал:

— Так, снаружи не видать. Но если на дорожке, то надо вылазить. А соседи увидят — чего я ползаю вокруг?

— Иди домой, — приказала Валентина.

Василий прикрыл дверь.

— Кто это мог сделать? — спросила Лидочка вслух.

— Как кто? — даже рассердилась Валентина. — На тебя мы не думаем. Иришка — дивчинка еще, дитя малое. Мы с Васильком друг за дружкой смотрим. А они перепились, думают — вот дело плохо. А от кого им избавиться надо? От этой стервы! От нее. А то она попадется, всех заложит.

В ее словах был здравый смысл.

— Их теперь рядышком надо искать, в одно место сброшены, — сказал Василий, имея в виду и Славу, и словно возвращаясь в мыслях к трагедии в целом, а не к ее условному завершению.

Надо поглядеть в машине Славы, вдруг догадалась Лидочка. Они могли ее использовать.

— Я пойду посмотрю машину, — сказала она. — Где ключи, как вы думаете?

— Иришка знает.

— Я ей позвоню. Как звонить к Ричардсонам?

Валентина посмотрела на нее светлым карим взором.

— Та мы ж не звонили, — сообщила она, как малому неразумному ребенку. — Зачем нам звонить?

— Все равно надо сказать Иришке. Я схожу к Ричардсонам.

— А если она сама? — задумчиво спросил Василий.

— Ты кого имеешь в виду? — не поняла Валентина.

Лидочку иногда забавляло то, что в беседах между собой Кошки незаметно переходили на вполне пристойный русский язык. У нее вообще было сильное подозрение, что подавляющее большинство украинцев, особенно в городах, придя домой и сняв свитку и шаровары, переходят на русский язык, куда как более понятный и привычный.

— Я про Аллу, — сказал Василий. — Может, у нее из носа текло? Или зашиблась?

— Сомнительно, — покачала головой Лидочка. — Столько крови…

— Я наверх схожу, — предложила Валентина. — Погляжу, как там… Вы-то видали, а я не видала. Я только ночью думала, как бы чего не случилось.

— Почему?

— Ну когда там бегали, ясное дело!

Валентина направилась наверх. Лидочка спросила вслед:

— Кто бегал?

— Кому надо, тот и бегал, — огрызнулась Валентина.

Словно проговорилась, а теперь старается оговорку скрыть за незначащими словами.

— Ковер-то испортила, Алла твоя. Ковер, говорю, испортила. А ведь такой фунтов двенадцать за ярд продают, а она испортила. Ну хоть бы платок взяла, если из носа текло.

Валентина скрылась в комнате на площадке второго этажа. Василий тяжело дышал рядом с Лидочкой. Он был попроще жены, и поэтому Лидочка, терзаемая сомнениями и уверенная в том, что Кошки что-то от нее скрывают, обратилась к нему:

— А что ночью было?

— Когда?

— Ночью. Вы говорите, ходили?

— Лидок, я те ничего не говорил, — ответил Василий. — Я тебе молчал.

— Ужас, — сказала сверху Валентина. — Ну просто ужас. И простынки тоже нет.

«Заметила и связала два исчезновения», — подумала Лидочка.

— Я все слышала, — сказала Валентина трезво и уверенно. — Я слыхала, как ты моего Василька допрашивала. Не надо этого делать. Ты здесь какая-никакая, но чужая, квартирантка. А мы с Васильком ей родные. Если мы что слышали или видели, тебе лучше не знать. И ты, Василий, учти и языком не размахивай, небось не знамя.

— Я не думала, что у вас есть секреты, — сказала Лидочка.

— Секреты есть у всех, — отрезала Валентина.

Она спускалась со второго этажа, балансируя, как балерина, расставив пухлые руки, — боялась наступить на кровавое пятно.

— Секреты есть у всех, — повторила она, становясь напротив Лидочки. — Но Иришку ты не трожь, она и так сирота.

— Я не трогаю Иришку, — ответила Лидочка.

— А зачем машину хочешь смотреть? — спросил догадливый Василий.

— Думаешь, там тоже кровь найдешь?

— Если и найду, это может значить, что машиной Славы воспользовались бандиты. У нас же ключи никто не прячет. Они могли знать, где ключи.

— Ой, не хитри, Лидия, — остановила ее Валентина. — Ты умная, а мы не глупей будем. Тоже, небось, ночью слышала…

— Клянусь вам, ничего не слышала.

— И не слышала, как Алла кричала?

— Я еще не спала, а потом уже спала без задних ног.

— И как Иришка выходила? Как она по лестнице спускалась?

— Да не слышала я!

— А может, и не слышала, — грустно сказал Василий. — Может, и не врет. Мы же тоже могли не слышать, если бы вещички не собирали до самого утра.