Дом в Лондоне

Питер О'Келли вышел на лестничную площадку второго этажа. Дом, зажатый между магазинами, был выдавлен ими наверх. В нем оказалось четыре этажа, соединенных крутой узкой лестницей. На четвертом находился небольшой кабинет владельца конторы, который в упрощенной форме повторял кабинеты адвокатов и стряпчих с иллюстраций к Диккенсу или даже к Смоллетту. Только вместо шкафов с сотнями томов законов всех времен и стран в кабинете был стеллаж в три полки, вместо стола красного дерева, на котором можно было танцевать, — ученический стол с корзинкой для входящих и исходящих, вместо обширного черного кожаного кресла — легкомысленное вертящееся креслице, а визитеры же вообще были вынуждены сидеть на стульях. И стены были просто белыми — ни одного портрета предка, ни фотографий скаковых лошадей — только диплом Питера в тонкой рамке.

Питер оказался небольших размеров упитанным темноволосым человеком с наивными голубыми глазами, выражение которых не гармонировало с быстрым и подчеркнуто деловым тоном голоса и выверенными короткими движениями рук.

После краткой церемонии представления и приветствий Питер занял свое кресло за столом и жестом пригласил визитеров садиться.

— Я ждал вас, — сообщил он Славе.

— Разумеется, — кивнул Слава. — Мы с вами уже обсудили предварительно мои дела.

— Ваше решение мне кажется опасным и безрассудным, — сказал Питер. — И это я говорю вам не как ваш солиситор, а как друг.

— Я знаю, — покорно согласился Слава. — Но у меня есть обязательства… Можно дальше Лидия будет переводить? Я боюсь неточностей.

— Надеюсь, вы предупредили вашу подругу, что наш разговор более чем конфиденциален?

— Миссис Берестов, — сказал Слава, — обещала мне, что все, сказанное здесь, останется между нами.

— Я все правильно понял? — обратился адвокат к Лидочке.

— Давайте обсудим, — торопил Питера Слава. — У меня мало времени.

— Правильно ли я понял мистера Кошко, — адвокат спрашивал у Лидочки, и та повторяла его слова для Славы, — что он намерен сейчас, срочно, невзирая на существенные финансовые потери, превратить в наличность пятьсот тысяч фунтов стерлингов, а также продать недвижимость на сумму более миллиона фунтов, и вырученные деньги перевести на указанный вами счет в Швейцарии?

Лидочка перевела вопрос, поражаясь услышанному.

Первое, что ее поразило, заключалось в самой сумме, которой мог распоряжаться Слава. Значит, у него было, по крайней мере, полтора миллиона фунтов, более двух миллионов долларов, и, наверное, это были не последние его деньги. Второе: не вызывало сомнения и то, что полтора миллиона фунтов Слава намеревался кому-то заплатить. Немедленно.

— Да, вы меня поняли правильно, Питер, — сказал Слава.

— Разумеется, вы можете продать и ваши акции, и даже уступить вашу долю в отеле «Мэйфер» в Бристоле. Но я думаю, что даже ваш банк также будет возражать против вашего решения.

— Когда я могу получить деньги? — спросил Слава.

Он был как орешек, который, позванивая, болтался внутри обширного просторного костюма. Воротник сорочки был велик и стянут галстуком, отчего сморщился и один уголок его торчал вперед, будто Слава впервые в жизни повязал галстук.

— Вы — мой первый русский клиент, и я надеялся, что все разговоры о загадочной русской душе, о русских безумствах и так далее — выдумки газетчиков. Вы заставляете меня изменить мое мнение.

— Меня вынуждают к этому обстоятельства.

— Простите, но я приблизительно знаю о ваших обстоятельствах. Никаких финансовых сложностей вы не испытываете, никаких обязательств перед семьей не имеете…

— Я обязан помочь моей бывшей жене, — признался Слава.

— А что с ней случилось? Зачем одинокой женщине в России срочно может понадобиться полтора миллиона фунтов стерлингов?

— Считайте это русским безумством.

— Не верю, — сказал Питер. — Хотите чего-нибудь прохладительного?

Слава и Лидочка в один голос отказались.

Лидочка все старалась осознать масштабы названной суммы. Полтора миллиона фунтов! И в самом деле, зачем Алле могли понадобиться такие деньги?

Догадка лежала на поверхности, но верить в нее не хотелось.

Алла стала жертвой шантажа.

Или передаточным звеном в заговоре, направленном на то, чтобы ограбить Славу.

Очевидно, Иришка знает об этом, но Василий с Валентиной вряд ли. И кто же тогда Алла? Невинная жертва или участник заговора?

— Не надо подозревать меня в том, что я русский мафиози, — попросил Слава. Голос его был жалким. Он на самом деле умолял адвоката о снисхождении. Ему было страшно, поняла Лидочка. Страшно казаться преступником в глазах добропорядочных англичан, страшно потерять доверие Питера как олицетворения этих англичан.

— Может быть, вам следует обратиться в полицию? — осторожно спросил Питер. — У меня есть знакомый, который работает в специальном отделе Скотленд-Ярда.

— Нет, — решительно сказал Слава. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

«Он знает, — думала Лидочка, — что смерть Галины тоже каким-то образом связана с появлением Аллы. Галина знала нечто, испугавшее Геннадия… условно говоря, Геннадия».