Дом, в котором горит свет

по субботам в приют, где живет Галим, приходят пары, желающие усыновить ребенка. Они знакомятся с детьми, вместе читают книги, играют в настольные игры, лепят и поют. Поэтому по субботам до пяти вечера мне не разрешали забирать Галима. «Нельзя лишать мальчика шанса встретить новых родителей», – сказала директор.

Вчера, в воскресенье утром, когда мы с Нелли пришли за малышом, нас попросили пройти к директору. Она рассказала, что Галим стал агрессивным по отношению к взрослым, желающим с ним познакомиться. Отворачивается, бросается игрушками, прячется в туалете.

На вопрос, почему он так поступает, Галим ответил: «У меня есть семья, и они за мной придут. Я не хочу быть тут. Я хочу в дом Ани, там мы с Каримом слушаем музыку моря, бегаем вокруг перевернутых лодок и объедаемся брусничным джемом».

В конце встречи директор сказала то, что я больше всего боялась услышать. «С понедельника вынуждена запретить забирать мальчика. Но вы можете его навещать. Это и моя ошибка – я проявила сентиментальность и разрешила Галиму покидать интернат. Теперь с ним будет работать психолог».

Не помню, как вышла из интерната, как села в машину к Нелли. У меня повысилось давление, я потеряла сознание. Очнулась в больнице. Рядом были Нелли с Орели. Я вспомнила разговор с директором, расплакалась. Мне нужно как можно быстрее забрать Галима оттуда, Нелли! Придумай что-нибудь, умоляю, Нелли! Я не могла сдержать эмоций. Стыдно. Но и сейчас, когда пишу это письмо из больницы, дорогая Флора, я не могу успокоиться.

Там, дома, так много всего, что связано с моим мальчиком. Недочитанная «Синяя борода», деревянная ложка, которой он любит есть картофельное пюре, подушка на кресле с запахом его волос, наши фотографии.

Я в отчаянии, Флора.

* * *

– Малыш, помнишь нашу первую встречу?

– Да, мы ели миндаль, вкусный. А Кариму не понравился.

– Ну, это неудивительно! Карим у нас специалист по поеданию брусничного джема. Вчера на чердаке обнаружила еще две пустые банки, тайком слопал.

– И с нами не поделился!

– Ха-ха, ничего страшного, на здоровье! Может, Карим простудился на море или у него недостаток витаминов? Если позволит жизнь, следующей осенью приготовим на двадцать банок больше.

– Ани, а мы сами поедем собирать ягоды?

– Я стара для этого, Галим. Чтобы собрать бруснику, люди едут в леса, много часов проводят в сырости, среди комаров.

– Не называй себя старой!

– Почему?

– Старые быстро умирают. Ты будешь жить долго.

– Конечно, очень постараюсь, но не обещаю. Галим, все мы рано или поздно уйдем за облака, так устроен мир. От этого может быть грустно. Но люди, которые сильно-сильно любят друг друга, становятся одним целым и уже не расстаются. Как море с берегом…

– И как мы с тобой.

– Да, малыш.

– Ани, когда ты уйдешь, я могу тоже вместе с тобой?

– Нет, любимый. У тебя еще здесь много дел. Например, научиться собирать бруснику и варить джемы.

– Ты мне будешь оттуда помогать?

– Всегда, малыш. Вот это я тебе точно обещаю.

48. Ты та, кто идет к мечте через страхи

Флора,

я второй день в больнице. Врачи не спешат выписывать: по-прежнему скачет давление, высокий сахар, нарушен сердечный ритм. Слабость, с трудом передвигаюсь по палате. Скучаю по дому, очень хочу туда, но физически не могу. Спасибо Нелли, сейчас она живет у меня, присматривает за домом, Нуаж, чайками.

Схожу с ума от круговорота мыслей. Надо как можно быстрее забрать Галима из приюта. Только как? Прав на усыновление у меня нет, Неймету и Нелли тоже отказали из-за возраста. Как быть?..

В палате одно окно выходит на стройку. Усилился снег. Ночью он накрывает уродливую яму белоснежным покрывалом, но с наступлением утра люди и бульдозеры его сбрасывают, продолжают копаться в коричневой жиже.

В вечернюю смену за мной присматривает медсестра по имени Белла. Она родом из города на севере России. Милая пышка, добрые голубые глаза-пуговицы, розовая помада.

Во время процедур Белла напевает русские песни. Прошу их перевести. Она быстро это делает. Оказывается, в свободное время медсестра переводит русские сказки на французский язык.

Сегодня Белла пела песню русской певицы по имени Алла. Фамилию я забыла, но трогательные слова записать успела:

«Судьба, прошу, не пожалей добра, / Терпима будь, а значит, будь добра. / Храни меня и под своей рукою / Дай счастья мне, а значит, дай покоя»[40].

Верю в знаки. После услышанных стихов еще сильнее верится в то, что жизнь не покинет меня в этом испытании.

* * *

– Ани, сделать тебе чаю?

– А ты помнишь, какой я люблю?

– С замороженной брусникой. Правда, не дотянусь до морозилки, но можно встать на стул.

– Давай помогу. Боюсь, упадешь.

– Не надо, Ани. Хочу перестать бояться. Вот у Карима получается, он больше не боится ни засыпать в темноте, ни пить воду из горлышка стеклянной бутылки, ни месье Корнишона из Темного Дома (тот съедает всю мертвую рыбу на берегу).