Его слова эхом отозвались в области груди. С нами наедине… Не с Тошкой, а нам троим.
То, что мы приехали в дом к бабушке, очень много значит. Для Никиты так точно. Это его семейный очаг, самое важное место, которое гораздо важнее, нежели тот дом, который мы купили для себя после свадьбы. Телефонная связь здесь ловит через раз, поэтому мы принадлежали самим себе, и больше никому.
Тошка после целого дня в детском саду и долгой дороги, поклевав немного жареной картошки, которую я приготовила на скорую руку, уснул прямо за столом. Никита его бережно отнес в спальню и укутал одеялом, положив рядом с подушкой изрядно потрепанного Микки Мауса, с которым сам спал в таком же возрасте. Видимо, мужчину эта преемственность поколений так впечатлила, что он пообещал сыну в довесок к щенку, за которым во время нашего отсутствия присматривает моя мама, еще и обезьяну.
Уложив Тошку спать, Никита вернулся в гостиную и своим присутствием заполнил все пространство комнаты. Вмиг стало тесно и неуютно, поэтому я молча встала и уже собралась идти к сыну в спальню, чтобы лечь рядом, хотя сна не было ни в одном глазу. Лишь бы не сидеть тут и не делать вид, что все в порядке. За три года надоело притворяться. Но не успела сделать и шагу, как Никита со словами: «Иди сюда!» — схватил меня за руку и дернул на себя. Врядли бы я в этот момент почувствовала боль, даже если бы он мне руку вывихнул.
И вдруг почувствовала, что слезы по щекам потекли, но впервые за долгое время то были слезы радости.
— Посмотри на меня, — голос, продирающий до костей посильнее самого сильного мороза.
Я отрицательно покачала головой и спрятала лицо в мужской груди. Бесполезно. Ник выпрямился и заставил посмотреть ему в глаза. Как назло, я еще и носом хлюпнула. Привет, истерика!
— Почему ты плачешь? Я здесь, с тобой. И я хочу быть с тобой в дальнейшем. Я так решил.
Я, я, я… слишком много собственности, которую с тяжелым боем разобьет реальность.
— Я люблю тебя, Кира.
И тут меня окончательно прорвало. Бывает истерика от счастья? Иначе как назвать то, что я начала хаотично целовать его лицо, прижимать к себе за волосы и размазывать по щекам слезы, застилавшие глаза? Ник крепко меня обнял и замер, лишая возможности двигаться. Держал так до тех пор, пока я не успокоилась. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мое дыхание выровнялось, а сердце перестало дергаться как при эпилепсии.
«Я люблю тебя, Кира…»
Ник лег на подушку и потянул меня за собой. А я боялась его отпустить даже на секунду. Боялась уснуть, а проснувшись — понять, что это было лишь сном, зыбким подарком ночи.
Мы целовались до самого утра. О чем-то говорили, слушали тишину и сердца, которые, казалось, в эту ночь даже стучали в унисон.
Я так и не смогла уснуть. Ник уснул под утро, обнимая меня. Кайф…
Услышала, как проснулся Тоша и прошлепал в уборную. Осторожно, чтобы не разбудить Никиту, встала и вышла на кухню. Надо бы завтрак приготовить. Сын оладушки любит.
Замесила тесто, накалила сковородку. Когда переворачивала оладьи, мою руку с лопаткой перехватила мужская ладонь. Легкое прикосновение щекой к щеке, и определенно сегодняшнее утро — самое лучшее за последние годы. А вдруг так будет всегда…?
— Доброе утро.
— И тебе…
Обычный завтрак обычной среднестатистической семьи. Тошка стучал ложками по кастрюле, Ник имитировал игру на гитаре со сковородкой, пока я напевала незатейливую популярную песенку.
Семья… со стороны мы были именно ею, а на деле я боялась об этом думать, чтобы ненароком не спугнуть. Боялась, что что-то случится и разрушит хрупкую надежду на счастье. И как же я была права…
Она приехала днем. Жена.
Никита долго объяснял ей что-то на улице. Я слышала, о чем они говорят, но не вмешивалась. Понимала, что ни к чему хорошему этот разговор не приведет.
— Подумай о Полине! Ты бросишь нашу дочь? — эти крики, казалось, слышала вся деревня.
Манипулировать Ника ребенком легко. Да, это низко, подло, но ничего проще быть не может. Ради детей он согласится на все.
Если бы я этим хоть раз воспользовалась, то сейчас ситуация была бы совершенно иная и в мою пользу. И, признаться честно, иногда у меня возникало ядовитое желание отомстить. Показать, что у меня такие же права, как и у его жены. Но я никогда этого не делала.