Дом учителя

Анна Аркадьевна всегда мечтала, чтобы кто-нибудь из детей продолжил ее дело, стал педагогом, организатором, руководителем образования. Любаня не годилась в учителя. Мягкая, добрая, чуткая, вся на полутонах – такую любой класс, тридцать жизнерадостных бандитов, распнут и растерзают на первом же уроке. Из Лёни, казалось Анне Аркадьевне, педагог получился бы. Он любит выступать на публике, красоваться, получать аплодисменты. Он прекрасно говорит и, объясняя какое-нибудь устройство или явление, находит точные и образные сравнения. В нем достаточно мужественности и жесткости, хулиганов он легко по струнке выстроит.

– Мама! Я педагогом? Ни за какие коврижки. Помню, каким сам был придурочным дебилом. Распинаться перед такими же уродами?

Она не оставляла попыток. Рассказывала сыну про потрясающие школы, частные и государственные, куда пришли молодые энтузиасты, и они творят чудеса. Лёня вежливо слушал, кивал и давил зевоту.

– Тебе не интересно! – на полуслове оборвала речь Анна Аркадьевна. – Вам, вообще, с нами неинтересно! Вы такие продвинутые, а мы остались в прошлом веке.

– Ты не права, мама, мне интересно.

– Так я и поверила!

– Мне интересно, но не долго, – уточнил сын.

– Вот скажи мне, – попросила Анна Аркадьевна, – когда происходит разрыв отцов и детей? Не конфликт, а расхождение. Когда начинается?

– Что ты имеешь в виду? – не понял Лёня.

– Мы читаем разные книги, смотрим разные фильмы, слушаем разную музыку, у вас разные мнения на современные политические события и даже на факты истории.

Лёня задумался, а потом сказал то, что поразило Анну Аркадьевну:

– Разве так не всегда было?

– То есть?

– Когда в семь лет я читал «Мойдодыра», это ведь была не твоя литература. И Гайдар, которого ты заставляла читать, тоже не твоя. Потом, скажем, «Война и мир». Что-то я не замечал, чтобы вы с папой увлекались классической русской литературой, Пушкиным или Гоголем.

– Их произведения, кроме всего важного и базового, – культурный код.

– Ага! – рассмеялся Лёня. – Помнишь, Севку Кулакова? Мы у нас на кухне после футбола ели, я Севку клеймил, что из-за его мазилова проиграли, и ты сказала: «Моська слушает да ест». Севка обиделся. Когда ты вышла, он сказал: «Чего твоя мама меня щенком обзывает?» Кстати, ты тогда допустила известную ошибку. У Крылова есть две басни «Слон и Моська», помнишь, по улица слона водили… И другая «Кот и Повар», там как раз Васька, который слушает да ест.

– Хочешь сказать, что у тебя с культурным кодом все в порядке?

– Благодаря тебе. И папе, конечно. Правда, здорово было, когда мы все вместе читали под сухофрукты?

– Педагога из тебя не выйдет, – рассмеялась Анна Аркадьевна. – Для учителя ты слишком изворотлив.

Читая лекции или отвечая на вопросы, Анна Аркадьевна никогда не ссылалась на собственный родительский опыт. Она терпеть не могла, когда учитель говорил я со своими детьми или врач рассказывал, как он вылечил родную бабушку. Специалист должен оперировать исследованиями, научными данными и последними разработками. Что педагог делает со своими детьми или доктор с бабушкой – это их личное дело, и они не должны принижать науку, превращая ее в бытовой разговор вот еще был у меня случай. И если все-таки какой-то пример из ее семейной, а не профессиональной жизни был показателен, она лукавила и приводила его как наблюдение посторонних специалистов.

Извечное как приучить ребенка к чтению. Потратить время. А конкретнее? В одной семье мать как-то заметила супругу:

– Хотим, чтобы дети полюбили чтение, но ведь они никогда не видят нас с книгами в руках. Мы читаем, когда их нет рядом, перед сном, в выходные, когда они в секциях, кружках или на улице гуляют. Отныне все будет по-другому!

После ужина, не зависимо от того, сколько ждет дел, родители и двое их детей, тринадцатилетний сын и восьмилетняя дочь, устраивались в гостиной каждый со своей книгой – на час, если домашнее задание не сделано или надо срочно стирать давно замоченное белье, на полтора часа, если долженствования отсутствуют.

Если бы Анну Аркадьевну спросили, какой период она была камерно счастлива с детьми и мужем, она бы ответила – те вечера чтения.

Они с Любаней валетиком лежали на диване, сын и муж сидели в креслах. Для дополнительного освещения были куплены лампы на струбцинах, и комната превращалась в загадочное помещение, где корпят над фолиантами алхимики.

Минут через тридцать-сорок Лёня и Любаня начинали ерзать и просить:

– Мам, а чего-нибудь поесть и попить?

– Это ужасно непедагогично, – поднималась и шла на кухню Анна Аркадьевна.

У нее были припасены орехи, сухофрукты, яблоки, печенье или сделаны маленькие бутерброды, сварен компот или настоян холодный чай.

Коллективное чтение длилось почти год и закончилось, когда дети, отправленные спать, подрались. У Лёни перегорел фонарик, с которым он читал под одеялом, и он пытался отобрать сестрин.

9