Дом у воды

А Генка с Петькой деловито шагали по дороге, пока не скрылись в лесу.

— Такой случай еще когда представится, — убеждал брата Генка. — Сам посуди, если Гаранин поехал новую бабу встречать, то потом из дома нос не покажет. Случись что, первым примчится. А из Зарецка услышать сигнализацию не выйдет!

— А он точно туда поехал? — засомневался Петька и даже башку почесал от раздумий.

— Конечно! — отмахнулся Генка. — Я Михеичу звонил. Тот специально в окно глянул. Нет на месте машины Дергайкина. Стало быть, в Зарецк укатил. И Света сказала…

— А ей какой коленкор жить в Надиной избе? Подалась бы в Зарецк…

— Может, денег нет квартиру снимать. А хата вроде как Олеськина. Никому ничего платить не надо. Разумно.

— Хватит байки травить. Лучше подумай, как дверь открыть да икону вынести. Ты профессору сообщил в Москву?

— Конечно! Ты еще дрых. Сейчас икону прихватим, домой зайдем за рюкзаком и прямым ходом через Мореный монастырь к Вологде выйдем.

— А там что?

— Что-что! У дядьки нашего спрячем и домой вернемся. Никто и знать не будет и на нас не подумает. А профессор в Вологду подтянется.

— Ну ты и голова! — изумился Петька. — Хороший план, брат!

Они подошли к поляне, на которой стояла церковь, и осторожно глянули по сторонам. Ни души. Утрамбованная снежная площадка их особо не смутила. Больше двух недель снег не шел. Кто-то ходил, да и тот же Дергайкин на своей Ямахе раскатал пухляк.

Братья опрометью бросились к крыльцу. Сначала перерезали тонкий проводок сигнализации, а потом попробовали вскрыть дверь. Просунув тонкую металлическую пластину, умудрились сразу отжать старинный замок и вошли внутрь. Церковь поразила чистотой и тишиной. Такой кристальной и завораживающей. Когда хочется рухнуть ниц и молить господа о прощении. Каяться в грехах снова и снова. Петька истово перекрестился на икону, стоявшую в самом верху почти пустого иконостаса.

— Внизу вроде места полно, — хмыкнул Генка, махнув рукой в сторону зияющих проемов двух нижних рядов.

— Это Дергайкин постарался, — сумрачно заметил Петька. — Чтобы не уволокли.

— А нас это не остановит, — нехорошо усмехнулся брат.

— Может, не стоит, а? — промямлил Петька. — Все-таки грех большой!

— Какой там грех, — скривился Генка. — Тут она всеми забыта, случись что, никто и не узнает, что стояла в иконостасе. Вон, говорят, на Онеге церковь пацан поджег от нечего делать, за пятнадцать минут дотла выгорела.

— Ну мы же церковь трогать не станем? — насторожился Петька. — Икону заберем и все?

— Конечно, — раздраженно бросил Генка. — Мы люди честные, в разбоях и грабежах не участвуем. А церковь — достояние наше! Икона-то современная, ей цена грош в базарный день.

— Так что же на нее профессор позарился?

— Дергайкину отомстить. Он у него Маринку увел.

— А-а, я и забыл уже!

— А профессор помнит, — осклабился Генка и велел: — Давай ставь стремянку и лезь наверх, а я снизу подстрахую.

— Может, наоборот? — пробурчал Петька. — Я высоты боюсь. Еще грохнусь.

— Ладно, давай, — согласился Генка и споро вскарабкался по лестнице, приставленной к иконостасу.

Он попытался просунуть нож в щель и поддеть край, чтобы вытащить икону из паза, но не получилось.

— С другой стороны попробуй, — снизу посоветовал Петька, — там вроде щель побольше.

— Вот сам и пробуй, — огрызнулся Генка, но совету внял. Икона поддалась. Генка трясущимися пальцами крепко обхватил ее и аккуратно передал брату. Петька, прижав ее к груди, потянулся за наволочкой, специально принесенной из дома.

— Подожди, — бросил Генка. — Сейчас слезу, помогу. — И обернувшись, застыл на месте. Только посильнее вцепился в стремянку.

Около окна стоял Гаранин. Но не тот, что утром ругался с кралей возле Надеждиной хаты. Нет, внешне он казался точно таким же. Рослый и широкий в плечах. Вот только в старом тулупе и шапке- ушанке. А на ногах валенки. А тот другой, что укатил в Зарецк, был в добротной куртке и в высоких ботинках. Да и шапка запомнилась Генке совершенно другая: новомодная, плотно сидящая на голове.

— Подсобить? — осведомился сбоку знакомый голос.

Братья, как по команде, повернулись и остолбенели.

Из маленькой двери выходили люди: Бабай, участковый Назаров, двое незнакомых полицейских, еще кто-то.

— Взяли с поличным, — кивнул Назаров и пристроился на окне оформлять протокол.

Полицейские застегнули наручники на запястьях горе-грабителей. Бабай, укоризненно глянув на братьев, что-то вещал про стыд и совесть.

Незнакомец скривившись бросил Назарову, что неплохо бы провести обыск по месту жительства обвиняемых. А тот кивнул.

— Все сделаем, товарищ майор!

— И записи приобщите, — велел тот и задрал голову, осматривая расписные «небеса».

Петька глянул на Гаранина, все еще стоявшего у окна, и внезапно подумал, что его как будто и нет. Никто к нему не обращается, не замечает. Просто стоит как статуя. Даже икону на место не поставит. Петька перевел взгляд на майора, все еще рассматривающего святых и угодников, и сам глянул в небесную синь «небес». Но святые смотрели на него грустно и недоброжелательно. Словно говорили: «Ну что же ты, Петр?»