Дом у последнего фонаря

– За меня-то никто не заступался, пока я жила с ним, – продолжала гостья, расхаживая по мастерской. Пять шагов направо, пять налево, и вновь туда и обратно. Она как будто металась по невидимой клетке, наталкиваясь на одной ей различимые прутья. – Сколько он выпил моих слез, крови, и никто не верил, что я терплю каждый день такое, от чего любая женщина повесилась бы! Нет, он умел остаться для всех идеалом человека, чуть ли не богом! На что же мне жаловаться? Никто не верил… И сейчас не верят… даже дочь… – Слова блондинки постепенно глохли в судорожных всхлипах. Слез, впрочем, Александра так и не заметила. – Так почему я должна была спасать его от вас? Подумала – пусть. Пусть он получит то, что заслужил. Пусть его обдерут до нитки, и пусть он умрет под забором. Только квартиру я обязана была спасти для Лизы! А вам я не мешала…

Александра разглядывала гостью, благо та, казалось, разговаривала не с ней, а с ближайшей стеной. «Лиза похожа на мать. – Взгляд художницы с профессиональной цепкостью скользил по бледному лицу гостьи. – Те же острые черты и эта белая кожа с еле заметными веснушками у глаз… Наверное, мать тоже от природы рыжая, только красится в блондинку. А вот глаза у матери другие. Голубые, но на этом сходство кончается. У этой глаза посажены слишком близко, и они жесткие, взгляд неприятный. Ни намека на сказочную, зачарованную бирюзовость, из-за которой дочка выглядит чуть ли не пришелицей из средневековья! Лицо матери как будто просвечивает в лице дочери сквозь еще чьи-то черты. Словно совместили две разные фотографии, напечатанные на прозрачной пленке. В одном лице зашифровано два. И что интересно, «второе лицо» Лизы мне тоже почему-то кажется знакомым! Как будто я уже видела его когда-то… Но ведь на отца она совершенно не похожа!»

– Я вовремя спохватилась, и квартирой вам завладеть не удалось, – продолжала между тем гостья, с ненавистью косясь на ноги Александры. Встречаться с ней взглядом она избегала. – Дачей, насколько я знаю, тоже, хотя он мог сделать в вашу пользу завещание, о котором мне ничего не известно… И тогда вы решили прибрать к рукам Лизу, чтобы через нее воздействовать на…

Александра, собравшись с мыслями, встала. Она сама удивлялась тому, какое спокойствие сейчас испытывала. Волнение исчезло бесследно. «Это же просто больная, ненормальная, – сказала она себе, глядя на женщину, бормотавшую все новые и новые нелепые измышления. – Ее надо отсюда выставить. Обижаться и спорить бесполезно! И я позвоню Лизе, поговорю с ней по-другому. Девочке правда не с кем посоветоваться. Не с этой же “невинной страдалицей”!»

– Я очень занята, а вам пора уходить, – громко сказала художница.

– Что? – Гостья осеклась, испуганно взглянув на нее.

– Вам надо уходить, ко мне сейчас придут люди.

– Вы что же… прогоняете меня? – изумилась мать Лизы.

– Прошу уйти, – с нажимом, но негромко повторила Александра. – Я вас выслушала и больше слушать не буду. Если вам интересно, могу сказать, что в связи с вашим бывшим супругом никогда не состояла, видов ни на квартиру, ни на прочее имущество не имела, и от продажи коллекций получала только законный процент посредника. Ну а с вашей дочкой познакомилась только что.

Блондинка покачала головой. Правда, в ее глазах мелькнуло нечто похожее на недоумение. Она сделала шаг к двери и остановилась. Было заметно, как женщину что-то мучает. Возможно, гостью сбил с толку спокойный тон, каким говорила на все лады оскорбленная ею хозяйка.

Александре вспомнился совет, полученный в детстве от отца во время отдыха на даче, в деревне. Тогда ей, десятилетней девчонке, не давала прохода соседская злая собака. Взъерошенная шавка бегала без привязи и, едва завидев девочку, бросалась к ней и рычала, зловеще клацая зубами под коленями. Не кусала, но пугала до полусмерти. Отец посоветовал Саше не кричать, не швырять в собаку камнями и ни в коем случае от нее не убегать. «Ты ее удиви, – сказал он. – Заговори с ней шепотом!» И совет, каким бы странным он ни показался сперва, сработал. В момент следующего нападения Саша принялась громким шепотом отчитывать собаку: «Что ж ты такая дура! Кому же ты такая нужна! Отвяжись! Нельзя же быть такой дурной!» Собака замолчала, села, прислушиваясь. Вид у нее был обескураженный, она смешно приподнимала уши, как только Саша вновь начинала шептать. Больше собака на девочку не нападала, а к концу лета даже радостно махала хвостом, завидев ее на улице.

Сейчас примерно с таким же смутным удивлением смотрела на Александру женщина, которая только что вовсю поливала ее грязью.

– Но… Как же… – Теперь и блондинка заговорила тоном ниже. – Я должна сперва дождаться Лизу!

– С чего вы взяли, что она сюда еще раз заглянет? – пожала плечами Александра.

– Прибежала раз, прибежит и второй, – мрачно бросила гостья.

– Простите, я до сих пор не знаю вашего имени…

– Светлана.

– Светлана, вашей дочери больше незачем ко мне приходить. – Александра говорила с настойчивой мягкой убедительностью, как с капризной больной. – Мы встретились почти по недоразумению…