Дом у озера Мистик

— Я не знаю. Прежняя Энни придумала бы какую-нибудь замысловатую историю, чтобы не ранить ее чувства. — Она рассмеялась. — Может быть, мне придется сказать, что ты — секретный агент и связываться с нами тебе запрещено. Но сейчас… сейчас я не знаю. Думаю, я буду решать проблемы по мере их возникновения. Но я не буду ее обманывать.

Блейк отвернулся. Энни спросила себя, о чем он думает, может быть, о лжи и о том, как дорого она с годами обошлась ему. Или о дочери, с которой он прожил восемнадцать лет и которую так и не узнал. Или о дочери, с которой он почти не жил и которую теперь уже не узнает. Или о будущем, о всех тех днях, которые ждут мужчину, живущего отдельно, и тишине жизни, в которой не звучит детский смех. Энни спрашивала себя, осознал ли он уже, что, когда он станет совсем старым, когда его волосы поседеют, а зрение исказит катаракта, у него не будет внуков, которых бы он подбрасывал на колене, или дочери, которая вставала бы на колени у его кресла и вспоминала бы вместе с ним какие-то памятные эпизоды далекого прошлого. Если он не установит эту связь сейчас, ему придется узнать, что некоторые дороги уже невозможно отыскать, что настоящая любовь требует времени и усилий, что жизнь, прожитая без дождя, в сиянии одного лишь летнего солнца, никогда не произведет на свет радугу.

Наконец Блейк снова посмотрел на Энни:

— Ты будешь по мне скучать?

Она печально улыбнулась:

— Я буду скучать по тем Блейку и Энни, какими мы когда-то были, я уже скучаю. И по тем Блейку и Энни, какими мы могли бы стать.

Его глаза наполнились слезами.

— Энни, я тебя люблю.

— Блейк, я всегда буду любить того юношу, в которого когда-то влюбилась. Всегда!

Энни подошла к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала в щеку. Это был нежный, сердечный поцелуй, так они не целовались много лет. В этом поцелуе не было сексуального подтекста. Он был тем, чем должен быть поцелуй, выражением чистой эмоции, а они так легко упустили это в своей совместной жизни. Энни даже не могла вспомнить, когда поцелуи стали для них чем-то формальным и несущественным. Может быть, если бы они целовались так каждый день, они бы не пришли к тому, к чему пришли, не стояли бы здесь, в Стэнфордском кампусе, прощаясь с отношениями, которые должны были длиться всю жизнь.

Наконец Блейк отстранился. Он выглядел потерянным.

— Кажется, я провалился с треском.

— Блейк, у тебя еще есть шанс. У таких мужчин, как ты, он всегда есть. Ты красивый и богатый, да женщины просто в очередь выстроятся, чтобы дать тебе второй шанс. А уж как ты этот шанс используешь, зависит от тебя.

Он провел рукой по волосам и отвел взгляд.

— Черт, Энни, мы оба знаем, что я и его испорчу.

Она рассмеялась:

— Возможно.

Долгую минуту они просто смотрели друг на друга, и в это время Энни видела взлет и падение их любви: яркое, сияющее начало много лет назад, и постепенное, по одной одинокой ночи раз за разом, ее разрушение с годами. Наконец Блейк посмотрел на часы:

— Мне пора, мой самолет улетает в шесть. — Он наклонился к коляске и последний раз быстро коснулся губами лба Кэйти. Потом выпрямился и улыбнулся Энни: — Черт, это трудно…

Она обняла его в последний раз и медленно отстранилась.

— Желаю благополучного полета.

Блейк кивнул, направился к машине и уехал. Энни стояла и смотрела ему вслед, пока автомобиль не скрылся из виду. Она ожидала, что момент расставания будет для нее мучительным, но вместо тяжести и разочарования она испытала воодушевление. На прошлой неделе она сделала то, что, как она думала раньше, не сможет сделать никогда в жизни — совершила путешествие в одиночку. Просто для развлечения. Она на один день поручила Кэйти Терри, вручив подруге два листа инструкций и запас сцеженного грудного молока, села за руль и поехала. Еще даже не поняв толком, что она делает, она оказалась на границе с Мексикой. Когда старенький красный автобус подъехал к остановке, ей на мгновение стало страшно, но она не поддалась страху. Вместе с другими туристами она села в автобус и поехала в Мексику. Одна!