Дом Цепей

Лостара ощутила собственный страх и нахмурилась. Снова и снова бежать от мыслей — слишком горьких от иронии. Дорога к долине оказалась кошмарной; Куральд Эмурланн поглотил весь оазис, тени бились с призраками, а немолчная песнь вздымалась и опадала с такой силой, что даже Лостара почувствовала, если и не услышала её. Песнь, которая по-прежнему взвивалась всё выше, крещендо.

Но у истоков… всего лежал простой, жестокий факт.

Они опоздали.

Успели только увидеть, как Тавор выбила оружие из рук Ша’ик, а затем пронзила мечом… ну, говори же, Лостара Йил, проклятая трусиха! Говори! Свою сестру. Вот. Так. И мы это видели.

Она не могла себя заставить посмотреть на Жемчуга, что-то сказать. Коготь тоже молчал.

Мы теперь связаны с ним. Я этого не просила. И не хочу. Но это навсегда. Ох, Королева Грёз, прости меня…

Они уже подошли так близко, что видели лицо Тавор под шлемом. С суровым — почти злым — выражением адъюнкт следила за их приближением.

Офицеры тоже ехали к ней, но медленно.

Так, чтобы осталось время поговорить с глазу на глаз, догадалась Лостара.

Они с Жемчугом остановились в шести шагах от Тавор.

Коготь бросил Корболо Дома на землю.

— Этот в ближайшее время не очнётся, — проговорил он, затем глубоко вздохнул и отвёл глаза.

— А вы двое что делаете здесь? — спросила адъюнкт. — Сбились со следа?

Жемчуг даже не взглянул на Лостару, но просто покачал головой в ответ на вопрос Тавор. Помолчал, затем:

— Мы нашли её, адъюнкт. Я глубоко сожалею, но… Фелисин мертва.

— Вы уверены?

— Да, адъюнкт.

Он заколебался, но всё же добавил:

— Одно могу сказать наверняка, Тавор. Это была быстрая смерть.

От тихих слов Жемчуга сердце Лостары чуть не разорвалось. Сжав зубы, она встретила взгляд адъюнкта и медленно кивнула.

Тавор долго и пристально смотрела на обоих, затем склонила голову:

— Что ж, наверное, это милосердно.

Затем она вложила меч в ножны, отвернулась и зашагала к подъезжавшим с гребня офицерам.

Едва слышным шёпотом Лостара сказала Жемчугу:

— Да, я тоже так думаю…

Жемчуг внезапно повернулся к ней:

— Вон едет Тин Баральта. Задержи его, девочка. — Он подошёл к телу Ша’ик. — Пути достаточно чисты… надеюсь, что так. — Коготь наклонился, осторожно поднял её, затем вновь посмотрел на Лостару. — Да, она — бремя потяжелей, чем ты могла бы подумать.

— Нет, Жемчуг, я не думала, что оно лёгкое. Где?

Улыбка Когтя копьём пронзила ей сердце:

— На вершине холма… ты знаешь какого.

Лостара кивнула:

— Хорошо. А потом?

— Убеди их убираться прочь из Рараку, девочка. Чем быстрей, тем лучше. Когда я закончу…

Он смешался.

— Найди меня, Жемчуг, — прорычала Лостара. — А не то я сама тебя найду.

В его усталых глазах вспыхнул огонёк.

— Найду. Обещаю.

Лостара заметила, что его взгляд устремился к чему-то за её плечом, и обернулась. Тавор оставалось пройти ещё десятка два шагов до всадников, которые — все, кроме Баральты, — уже натянули поводья.

— Что, Жемчуг?

— Просто она уходит… — ответил он. — И кажется такой…

— Одинокой?

— Да. То слово, верно? До встречи, девочка.

Лостара почувствовала спиной дыхание Пути, а затем пустынная жара вернулась. Лостара заткнула большие пальцы за ремень и принялась ждать Тина Баральту.

Её бывший командир хотел бы забрать тело Ша’ик. Как трофей в память об этом дне. Он будет в ярости.

— Что ж, — пробормотала она, — вот такая беда.

Кенеб смотрел, как она приближается. Ни намёка на триумф, который он ожидал увидеть, не было заметно. Напротив, она казалась измотанной, словно уныние, которое приходит после всякой битвы, уже охватило её, — смертное оцепенение души, что вызывает мрачные раздумья, поднимает воинство вопросов, на которые нет и никогда не будет ответов.

Она убрала меч, не очистив клинок, так что кровь Ша’ик извилитой струйкой текла по простым ножнам.

Тин Баральта проскакал мимо адъюнкта — к телу Ша’ик, видимо. Если он и сказал Тавор что-то на ходу, та не ответила.

— Кулак Блистиг, — объявила адъюнкт, когда подошла ближе, — вышлите разведчиков к укреплениям «Живодёров». А также отряд стражи сюда — Когти доставили нам Корболо Дома.

Ага, вот что принёс тот человек. Кенеб вновь покосился туда, где произошла короткая схватка. Теперь там стояла только женщина — над телом предателя-напанца, лицом к Тину Баральте, который, не слезая с коня, кажется, устраивал ей форменную выволочку. Но даже с такого расстояния Кенеб почему-то понял, что красноречие Баральты ни к чему не приведёт.

— Адъюнкт, — проговорил Нихил, — нет нужды посылать разведчиков. Все «Живодёры» мертвы.

Тавор нахмурилась:

— Объясни.

— Призраки Рараку, адъюнкт.

Бездна добавила:

— И духи наших погибших. Мы с Нихилом… оказались слепы. Мы позабыли, как… до́лжно видеть. Тот пёс, адъюнкт. Пёс по кличке Кривой. Он должен был умереть у ног Колтейна. У Паденья. Но какие-то солдаты спасли его, исцелили раны.

— Пёс? О чём вы говорите? — раздражённо спросила адъюнкт, впервые выказав свой гнев.