Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

— Ты считаешь, что глупая милиция не подумала об этом? Нет, жили они дружно, никогда не ссорились. Впрочем, кто знает, как там было в действительности. Но можешь ты представить себе человека, способного задушить собственную жену, а потом лечь в постель рядом с трупом и преспокойно заснуть?

— Я не представляю, я… думаю. К тому же не мешало бы тебе знать, что даже в самом идеальном браке всегда найдется повод для совершения убийства. Это не я придумал, а некий Бернард Шоу.

— К нашему случаю это правило не подходит, Арт.

— Не подходит? Вы так уверены в том, что Рожновский действительно спал в то время, как в постели лежала мертвая жена?

Я смотрел на него, потеряв дар речи. Прокручивая в голове материалы дела — показания обитателей пансиона, других свидетелей, данные экспертизы — я не мог найти ни одного веского довода, чтобы возразить Баксу.

От выслушивания очередной колкости меня спасла бурная контратака «Погони». Когда она закончилась, как и все предыдущие, неудачей и болельщики немного успокоились, Арт снова повернулся ко мне. В глазах его был вопрос.

— Послушай, Павел, откуда мне знакома эта фамилия Рожновский?

— Вряд ли ты встречал ее в газетах в связи с убийством. Мы позаботились, чтобы материалы следствия не просочились в печать.

— Нет, слышал я ее не в связи с убийством, у меня она ассоциируется со спортом. Это возможно?

— Ну, конечно! — улыбнулся я, — ведь Рожновский — известный в Польше шахматист. Здесь, в Щецине, пожалуй, он самый сильный.

— И не только в Щецине. Он один из лучших польских шахматистов, не раз возглавлял сборную страны Международный гроссмейстер, как же я сразу не вспомнил?

— Тебе лучше знать, — осторожно согласился я. Не в пример Баксу, я не настолько хорошо разбираюсь в шахматных делах, а если быть уж совсем откровенным, то вообще не играю в шахматы. — Ты знаешь, Арт, это преступление вообще как-то уж очень тесно связано с шахматами. Офицер, возглавлявший группу, сообщил, например, такой факт: все проживавшие в момент преступления в «Альбатросе» были прекрасными шахматистами — и наши и иностранцы. Они даже проводили в пансионате шахматный турнир.

Аристотель Бакс задумался. Он внимательно смотрел на футбольное поле, но мысли его явно были далеки далеко от футбольных баталий. Игра его совершенно не интересовала, да, признаться, и других вряд ли могла заинтересовать. «Погоня» совсем скисла, а гости, имея гол в запасе, не считали нужным тратить много сил. Я не мешал Арту думать. Но вот он потер подбородок, посмотрел на меня заблестевшими веселыми глазами и сказал:

— Павел, шахматы — замечательная игра. Не найдется ли у тебя какой-нибудь завалящей комнатенки в Свиноустье?

— Значит, ты согласен? — обрадовался я.

— Так найдется комнатенка или нет?

— Да я тебе обеспечу апартаменты в лучшей гостинице города!

— Меня вполне устроит скромная комнатка под самой крышей. Ты ведь знаешь, долгие годы я маялся в таком крохотном помещении, где совершенно не было места для моих книг, не говоря уже обо мне. Так что скромной комнатки вполне достаточно. Разумеется, все расходы, товарищ майор, покроет ваше ведомство. Так что, давайте соблюдать экономию.

— Замечательно, Арт, считай, что мы договорились! Сейчас после матча мы с тобой хорошенько пообедаем, а вечером все-таки посетим «Каскад».

«Погоня», разумеется, проиграла. Толпа удрученных болельщиков вынесла нас со стадиона. Я же сиял от радости. Еще бы, удалось уговорить заняться этой темной историей одну из самых светлых голов страны! Может быть, теперь удастся разгадать тайну преступления, совершенного в «Альбатросе»? Может быть?! Да наверняка! Убийца Натальи Рожновской, кем бы он ни был, с этой минуты должен потерять покой и сон…

На следующее утро я испытал все прелести похмелья, которому даже два литра выпитой мной простокваши не нанесли ни малейшего ущерба. Через силу заставил себя подняться с постели и принять душ. Каждый понедельник я проводил короткое оперативное совещание в отделе, так что хочешь не хочешь надо было привести себя в рабочее состояние. И выпили-то вчера всего чуть больше, чем следовало, а вот поди ж ты… Хорошо Аристотелю, он может поспать. Мы договорились, что в управление он придет только к десяти.

На работе меня поджидал сюрприз. Только что из Свиноустья получена была телефонограмма, заставившая меня глубоко задуматься и напрячь все свои умственные способности, что в моем состоянии было не так-то просто. Дело оказывалось куда сложнее, чем представлялось мне еще вчера. Я достал уже успевшую несколько запылиться папку с документами, освежая в памяти подзабытое дело и рассматривая немного выцветшие фотографии. Захлопнув папку, я фломастером жирно перечеркнул надпись на папке «Дело прекращено» и приобщил к ее содержимому полученную утром телефонограмму.

Проведя оперативку, я вернулся в свой кабинет, и не успел сесть за стол, как тут же зазвонил телефон.

— Товарищ майор, — услышал я голос дежурного сержанта, — к вам тут пришли. Сейчас, никак не пойму, как его зовут. Повторите, гражданин!

— Не надо фамилии, давай его немедленно ко мне!