Дом теней

— Не только ты, — сказал Колтрейн. — У меня тоже нет иллюзий на его счет.

— И ты продолжаешь на него работать? Значит, ты еще хуже, чем я думала.

— А вот это вряд ли. Ты считаешь меня чем-то вроде болотной грязи, вроде той, что лежит на дне твоего заброшенного бассейна, — он умышленно упомянул о бассейне. Ему было интересно понаблюдать за ее реакцией.

Джилли вздрогнула и нервно облизнула губы.

— Мне не нравится… этот… бассейн, — запинаясь, сказала она. — Я не люблю на него смотреть и говорить о нем тоже не люблю. Когда-то, очень давно, там произошло что-то ужасное. Оно и сейчас там, я в этом уверена.

— Это ужасное случилось с тобой?

— Нет. Не совсем. Это нечто другое, оно произошло очень давно, и это было что-то жестокое, что-то отвратительное. Я не знаю и не хочу знать, что это было. Я вообще не хочу об этом думать.

— Ладно, — сказал он примирительным тоном. — Значит, я не болотная грязь. Однако я знаю, каков на самом деле твой отец, и продолжаю на него работать. Кто же я тогда, по-твоему?

— Змея, — уверенно сказала Джилли. — Но я дам тебе возможность искупить свои грехи. Видишь ли, я не могу позволить, чтобы Джексон выиграл. Не в этот раз. Я не могу позволить, чтобы он и дальше портил жизнь Рэйчел-Энн. Я не знаю, что он делал с ней все эти годы, но меня тошнит от одной этой мысли. Как он на нее смотрит… как дотрагивается…

— Ты думаешь, что он спал с ней? Что он совратил ее, когда она была еще ребенком? — он сам удивлялся, что может говорить об этом таким спокойным, равнодушным тоном.

— Не знаю. Может быть, и нет. Но даже если он не совершил физического насилия, то он годами оказывал на нее эмоциональное давление. Рэйчел-Энн должна, наконец, от него избавиться.

— А разве это не ее проблема? Ты всю жизнь стараешься все исправить, всех спасти. Ты даже думаешь, что меня тоже можно спасти, хотя, могу тебя уверить, это невозможно. А как же ты?

— А что я? — она невесело рассмеялась. — Я, знаешь ли, тоже не идеал. Я бываю назойливой и упрямой, вечно всем доставляю хлопоты, часто сую нос не в свое дело, боюсь всего на свете, я холодна, как рыба, и вообще у меня отвратительный характер…

— Да это целый перечень грехов! — мягко сказал Колтрейн.

— Только не притворяйся, что не согласен со мной. Ты сам приписываешь мне не меньше половины этих недостатков.

— Я никогда не утверждал, что ты холодна.

Зря он это сказал. Ведь она сидела на его кровати, и они были совершенно одни в этом огромном, пустом доме. К тому же он собирался скоро уехать.

Она замялась, и Колтрейну стало интересно, обратит ли она внимание на его слова или предпочтет сделать вид, что их не слышала.

— Нет, — сказала она после долгой паузы. — Так говорил мой муж. Но мы сейчас говорим не об этом. Нам нужно спасать Рэйчел-Энн.

— Это тебе нужно спасать Рэйчел-Энн. А мне нужно исчезнуть отсюда как можно быстрей.

— И ты так просто уйдешь? И позволишь, чтобы это случилось?

Джилли не могла поверить, что он такой подлец. Наверное, она видела его насквозь.

— А почему ты решила, что я позволю причинить ей зло?

— Но ведь ты уезжаешь, а значит, пускаешь дела на самотек. Послушай, Колтрейн, Рэйчел-Энн нуждается в нашей помощи! Мне казалось, она тебе небезразлична.

— Джексон ее не получит, — твердо сказал Колтрейн. — И перестань вести себя как героиня из мыльной оперы — это совсем на тебя не похоже. Почему ты решила, что я питаю какие-то чувства к Рэйчел-Энн?

— Не знаю, — Джилли пожала плечами. — Просто чувствую, вот и все. Ты влюблен в нее?

— Господи Иисусе, Джиллиан! — взорвался Колтрейн. — Ты живешь в каком-то воображаемом мире! Неужели я похож на человека, страдающего от неразделенной любви? Неужели я похож на человека, который тайно влюблен и молча страдает?

— Конечно, нет, — усмехнулась Джилли. — Видно, я ошиблась. Тебе наплевать на всех, кто живет в этом доме.

— Зато ты заботишься обо всех сверх всякой меры.

— Может быть, — сдержанно ответила она.

— А может быть, тебе следует направить хотя бы крупицу этого мощного потока энергии на себя саму. Наверное, за всю свою жизнь ты ничего не сделала только для себя. Всегда только для своей проклятой семьи или этого старого дома!

— Неправда, для себя я тоже кое-что делала, — слабо защищалась Джилли, удивленная его реакцией.

— И что это было? Назови хотя бы одну вещь. А еще лучше, докажи на деле. Хоть раз в жизни сделай что-то такое, за что бы тебя все осудили. Что-то такое, чтобы люди показывали на тебя пальцами и говорили, что ты такая же испорченная, как и вся твоя семья.

— Ну, знаешь ли…

— Я так и знал! Тебе даже в голову не приходило, что ты можешь желать чего-то подобного! — торжествовал Колтрейн. — Ну, давай, отважься, наконец. Хотя бы раз в жизни продемонстрируй слабость, позволь себе вкусить чего-то запретного и сладостного, вроде мороженого с двойной порцией взбитых сливок. Признайся, Джилли, чего ты хочешь? Чего тебе хочется такого, что принесло бы радость лишь тебе одной?

Она посмотрела на него ясными карими глазами и спокойно ответила:

— Тебя.

Глава двадцать первая