Дом Солнца

Он подал гостье руку и повел ее гулкими коридорами, мимо металлических экспонатов, таинственно мерцающих за стеклом. Саша начала говорить, точно не слыша себя – лихорадочно и сумбурно. Собственно, больше это был рассказ не о фактах ее юной биографии, а о той музыке, которую она любила. Все больше и больше оживляясь, Саша рассказывала о композициях своей любимой группы и о чувствах, которые они вызывали у нее. И наконец она дошла до «Дома восходящего солнца».

– …Ребята любили играть эту песню. Она им напоминала, что где-то на земле есть место, куда можно однажды попасть и остаться там навсегда. Место, принадлежащее только им и подобным им. Для одних это было горное плато, залитое солнечным светом, для других это был остров, затерянный где-то в бескрайних океанических просторах, для третьих это была планета на периферии Солнечной системы. Хотя, по большому счету, это было одно и то же место. Вот! – закончила наконец свой рассказ Саша и преданно заглянула в глаза своему спутнику.

– Я понимаю тебя, – кивнул тот и предложил: – Знаешь что? Пошли в гости к одному моему другу. Тебе понравится.

– А как же музей? – спросила девушка.

– Уже одиннадцать, – посмотрел на часы Солнце. – Обычно проверяют до десяти. Ну если что – скажу, что спал.

– Хорошо, – согласилась Саша и протянула ему руку.

Они вышли из Политехнического музея, обогнули фасад, пересекли улицу Богдана Хмельницкого и вошли в какой-то дом. У дверей под номером восемнадцать Солнце остановился и трижды постучал. За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и в проеме показался интеллигентного вида мужчина при бороде и очках в роговой оправе.

– Привет, Сережа, – поприветствовал он Солнце и представился девушке: – Борис Павлович.

– Саша, – в свою очередь представилась она.

– Ну проходите, – пропустил их в квартиру мужчина. – Чай? Кофе?

– Чай, пожалуйста, – вежливо попросила Саша, попутно разглядывая развешенные по стенам резные перуанские маски.

– Чай так чай, – согласился Борис Павлович и отправился на кухню.

– Кореец, – шепнул на ухо девушке Солнце. – Скульптор… Классный мужик. Это его мастерская.

– А почему кореец? – спросила девушка.

– Да ленивый очень, – пошутил Солнце и первым шагнул в комнату.

Квартира Корейца представляла собой трехмерное пространство, лишенное дверей и многих иных обычных предметов интерьера. Зато повсюду на многочисленных стеллажах и на подоконниках громоздились разнокалиберные изображения вождя мировой революции, а посреди гостиной, на циновке, стояли в диковинных позах… Сашины знакомцы – полуобнаженные Скелет и Малой. Скелет держал в вытянутой над головой руке биллиардный кий, словно намереваясь им кого-то пронзить, Малой сжимал крышку от кастрюли одной рукой, а другой – зажженную сигарету.

– Позируют! – догадалась девушка.

– Древнегреческих атлетов фигурируем, – подтвердил Малой и обратился к Корейцу: – Слушай, ты бы хоть по «ванку» накинул, что ли, час уже корячимся! У меня ступни затекли.

– Скоро, скоро, – успокоил его скульптор и позвал Солнце: – Сережа, зайди на кухню, мне кое-что тебе надо сказать.

– Саша, подожди меня, пожалуйста, – попросил Солнце и пошел за Корейцем на кухню.

Саша осмотрелась по сторонам и присела на край плюшевого дивана за книжным шкафом, расположенным у двери.

– Понимаешь, Галине не сегодня-завтра визу дадут, и она свою библиотеку по людям раскидывает. Тебе вот Бродского оставляет, – на ходу говорил скульптор Солнцу.

Они вошли в кухню и застали там Галю, мирно беседующую с дородной блондинкой ее же возраста.

– Как приезжаешь, не стесняешься и тут же звонишь, – инструктировала она Галю, – они очень приличные люди. У него здесь еще сын остался, а у нее мать в Подольске. Пока «гринкарту» не получишь, они будут помогать. Все собрала?

– Все, кажется, – задумалась та.

– Галя, – спросил Кореец, – а где Бродский?

– Привет, Солнце, – поздоровалась Галя с вошедшим и показала на холодильник, – вон.

Кореец взял кустарным методом переплетенную брошюру, открыл ее и прочитал вслух:

– «И луна в облаках, как пустая площадь, без фонтана, но из того же камня…» Гениально пишет подлец!!! – не сдержал восклицания Борис Павлович.

– Да брось ты! – осекла его Галя. – У этих стихов только одно достоинство, что они подозрительно хорошо на английский переводятся.

– Ты лучше там Бродского не обсуждай! – в свою очередь вмешалась блондинка. – Иначе одна как перст останешься.

– Да, ты, Галчонок, уж поосторожней! – поддержал ее скульптор, протягивая брошюру Солнцу: – Владей!

– Спасибо, – поблагодарил тот и, принюхавшись, спросил: – «Три топора» в духовке греете?

– «Слезы Мичурина», – ответила за всех блондинка, извлекая из плиты бутылку портвейна.

Тут в дверь позвонили.

– Минуточку! – извинился Кореец и пошел открывать.

– Вот, Палыч, – услышала Саша, – начальство одобрило, прям, говорит, очень культурно. Не отделение, а живой уголок. Оформил так оформил!

Девушка осторожно выглянула из-за шкафа и увидела капитана милиции, стоящего на пороге с газетным свертком. Тот благодарно тряс руку скульптора, а Кореец застенчиво улыбался.