Дом сестер

Она заняла комнату на весь день — разложила на столе бумаги, книги и журналы и вынудила остальных обедать в кухне. Сама же так и не появилась, полностью погрузившись в работу, и лишь несколько раз просила Аделину приготовить ей кофе. При этом даже ни разу не подняла глаз, когда старая женщина с подносом в руках входила в столовую. На улице беспрерывно шел дождь. Гроза, прошедшая накануне, покончила с продолжавшейся целую неделю духотой. Через открытые окна в комнату струился свежий влажный воздух.

Ближе к вечеру появилась Лора с распухшими от слез глазами. Она страдала от чувства раздвоенности, так как, с одной стороны, считала, что должна уехать вместе с Марджори, а с другой — сходила с ума от страха, что расстанется с Уэстхиллом.

— Фрэнсис, вы не могли бы еще раз поговорить с ней по-хорошему? — попросила она. — Марджори уже укладывает свои вещи. Она моя младшая сестра, и я не могу бросить ее на произвол судьбы.

— Она не такая беспомощная, как ты думаешь, — сказала Фрэнсис. — Она прекрасно справляется. И ей с самого начала здесь не нравилось. Возможно, ей будет гораздо лучше в каком-то другом месте.

— Я ее не понимаю! Ведь этот дом — единственная родина, которая у нас есть!

— Это ты так воспринимаешь, Лора. Марджори никогда так не считала.

— Вы очень на нее разозлились, да?

— Ах, Лора… сейчас речь совсем не об этом. — Фрэнсис отложила в сторону карандаш и потерла глаза, которые резало от перенапряжения. — Конечно, я на нее зла. Но прежде всего я боюсь, что может случиться еще что-нибудь, если я уговорю ее остаться. Марджори с самого начала была настроена против Уэстхилла. Я не знаю, почему, но она никогда не хотела здесь жить, и ее злоба была направлена против нас всех. Все это не имеет никакого смысла. В конце концов, человека нельзя заставить делать что-то, чего он не хочет, а если все же попытаться — то все для всех пойдет наперекосяк. Марджори не один раз грозилась убежать, в последний раз — сегодня утром. Возможно, она это сделает. И что будет тогда? Просто… — Фрэнсис откинулась на спинку стула, — просто у меня больше нет никакого желания постоянно думать о том, что произойдет дальше. Эта ответственность для меня слишком велика. Попытайся это понять.

Лора, кивнув, вытерла тыльной стороной руки слезы.

— Но я ведь могу остаться? — спросила она еще раз.

— Это не вопрос. Разумеется. Ты все здесь всегда так любила, верно?

— Я люблю все это и сейчас, — серьезно ответила Лора, — я люблю этот дом и землю больше, чем свою сестру. Иначе никогда не отпустила бы ее одну. — Она повернулась и вышла из комнаты.

Для Лоры это было непривычно драматичным заявлением, которое чрезвычайно удивило Фрэнсис. Но у нее не было времени задумываться над этим, так как, едва девочка вышла, появилась Виктория. Фрэнсис предположила, что она стояла под дверью и ждала, когда уйдет Лора. Она не была заплаканной, что было редкостью для женщины, у которой слезы всегда были очень близко; напротив, казалась очень спокойной. И напрямик перешла к делу.

— Ты отправляешь девочку? Из этого я могу сделать вывод, что то, о чем она говорила вчера вечером, правда?

— Я ее не отправляю. Она сама хочет уехать.

— И тебе это очень кстати, не правда ли? По крайней мере, что-то не похоже, чтобы ты пыталась уговорить ее остаться.

— Есть целый ряд причин, по которым, на мой взгляд, будет лучше, если Марджори уедет.

Глаза Виктории сузились.

— Что у тебя с Джоном?

— Ничего.

— Ничего? Значит, Марджори все выдумала?

— Нет. Но тем не менее ничего нет. Джон приехал ко мне, чтобы кое-что сообщить мне, и в какой-то момент мы оба ударились в воспоминания о прошлом. Может быть, повлияла гроза, которая уже висела в воздухе, я не знаю…

— Ваше «прошлое» было уже давным-давно.

— Именно. Поэтому оно вообще не играет никакой роли.

Виктория взялась за спинку стула. Складки, пролегшие от уголков ее рта к подбородку, в этот день были особенно заметны.

— Иногда я спрашивала себя, — сказала она, — смогла ли ты это когда-либо преодолеть. Ты и Джон ведь были единым целым. Неразделимым. А потом ты уезжаешь, и он женится на твоей сестре… Тогда я не слишком много об этом задумывалась. Я была так влюблена… Так счастлива… Мне никогда не пришло бы в голову сомневаться в чем-то или в ком-то.

«Конечно, нет, — подумала Фрэнсис, — сомневаться ты не способна».

Заметив, что сестра выжидающе смотрит на нее, она спросила не задумываясь:

— Господи, к чему это сейчас? Что ты хочешь услышать?

— Это было для тебя тяжелым ударом? Приехать сюда и увидеть нас с Джоном женихом и невестой?

Фрэнсис вздрогнула — и поняла, что сделала бесстрастное лицо на одну секунду позже, чем надо. Это было видно по выражению глаз Виктории. Сестра все поняла. Она спросила, было ли это для нее тяжелым ударом. Ответ можно было прочитать в глазах Фрэнсис: это был удар, который жег ее до сегодняшнего дня. Он оставался таким же болезненным, как и в первый день.

— Да, — ответила Фрэнсис, так как в этот момент не могла сказать ничего другого. — Да, это был тяжелый удар. И он остается таким же и сегодня.