Дом сестер

— Да, ты права, у меня есть заботы, и немало. Я часто мечтала о том, чтобы моя жизнь была совсем другой. Но когда утром смотрю в окно, я вижу луга, холмы и деревья, насколько хватает глаз. Летом в моем саду стоит запах цветов. Я просыпаюсь под пение птиц, а зимой белки подходят к самым окнам кухни и лакомятся орешками…

Она замолчала. Сестра пристально смотрела на нее.

— Мое сердце там, Марджори, — продолжала Лора более спокойно, — понимаешь ты это или нет? Уже более пятидесяти лет я люблю этот дом и землю вокруг. И так запросто я с этим не расстанусь.

— У тебя нет шансов, — тихо ответила Марджори, и ее голос прозвучал неожиданно сочувственно.

Лора села рядом с ней за стол и положила голову на руки.

В течение вечера позвонили родители Барбары и мать Ральфа, чтобы поздравить Ральфа с днем рождения и спросить, как обстоят дела со снежным коллапсом, о котором сообщали по телевидению и писали в газетах. На тот случай, если позвонит кто-то из родственников, Ральф и Барбара уже договорились представить ситуацию безобидной, насколько возможно.

— Это значит, что все населенные пункты и отдельные хозяйства уже несколько дней отрезаны от внешнего мира, — сообщила мать Ральфа.

В ее голосе слышалась укоризненная нотка. Ее обидело, что ее сын решил отпраздновать свой сорокалетний юбилей без нее, что он со своей женой уединился в какой-то забытой богом глуши… И вот что из этого получилось. Снежная катастрофа и ничего, кроме неприятностей.

— Я множество раз пыталась тебе дозвониться. Ужасно беспокоилась.

— Линия была повреждена, — сказал Ральф.

Он спрашивал себя, почему голос матери всегда так утомляет его. Возможно, дело в ее постоянном брюзжании. Ральф никогда не пытался объяснить себе эту связь, но сейчас неожиданно понял, что уже несколько лет выслушивает ее бесконечные упреки с огромным трудом.

— Телефон заработал всего несколько часов назад, — сказал он.

— Что же помешало тебе сразу позвонить и успокоить меня? — причитала мать, то и дело вздыхая.

У Ральфа уже было наготове замечание, что в собственный день рождения не принято звонить людям, чтобы получить соответствующие поздравления, но он оставил эту мысль. Мать была права; в данных обстоятельствах следовало бы ей позвонить. И хотя это вообще не пришло ему в голову, он, разумеется, не мог это сказать. Она бы выражала свое недовольство бесконечно.

— Через Союз международного туризма в Йорке я узнала, что телефоны не функционируют во многих местах, — сказала мать, — и там мне тоже сказали, чтобы я не волновалась. Ситуация скоро наладится.

Как бы то ни было, но Ральф все-таки считал заботу матери трогательной. Он знал, что она почти не говорит по-английски, а если сталкивалась с каким-нибудь англичанином или американцем, даже простое good morning давалось ей с трудом и она смущалась. Он мог себе представить, как мучилась она, расспрашивая незнакомого человека по телефону о непогоде и связанных с этим повреждениях. Но, поскольку речь шла о сыне, ее единственном ребенке, она раздобыла бы любую необходимую ей информацию даже на китайском языке.

— Послушай, мама, все действительно не так уж плохо, — сказал Ральф подчеркнуто бодрым голосом. — У нас красивый, теплый дом и достаточно еды. — Ложь ради успокоения взволнованного человека — это, собственно говоря, не ложь, считал он. — И к тому же теперь опять работает телефон. Просто в данный момент мы не можем отсюда уехать, но это продлится еще буквально пару дней. Снег уже давно прекратился.

Родители Барбары, позвонившие примерно через полчаса, также были довольно взволнованы, но по крайней мере они не высказывали упреков. После того как они поздравили Ральфа, мать Барбары захотела поговорить со своей дочерью.

— Надеюсь, вы еще выносите друг друга, — сказала она прежде всего. — Если б мне пришлось попасть с твоим отцом в какой-нибудь снежный коллапс, мы, наверное, через три дня набросились бы друг на друга с ножами.

— Ну, для этого мы еще достаточно разумны, — сказала Барбара и в очередной раз с удивлением отметила, что ее мать всегда знала больше, чем ей казалось. Она никогда не говорила с дочерью о давшем трещину браке, но тем не менее явно знала, что у них есть некоторые проблемы. И все-таки мать обладала достойным благодарности качеством — никогда ни во что не вмешиваться, если об этом ее не попросят.

— Кстати, твой господин Корнблюм покончил с собой, — сообщила она, — в первую пятницу после Рождества. Сегодня было сообщение в газете.

— О боже! — воскликнула потрясенная Барбара. Честный, немного чудаковатый, но совершенно безобидный Петер Корнблюм, которого она совсем недавно вытащила из серьезной неприятности… — Почему вдруг? Его невиновность была доказана. В скором времени вся эта история была бы забыта!

— Но пострадала его карьера. Хотя это, конечно, не повод для самоубийства. В газете написали, что Корнблюм на Рождество попытался примириться с женой, но из этого ничего не вышло. Она не простила его.

— Н-да, — пробормотала Барбара.