— Привет, — бросил он, заглянув в оранжерею. — Мне показалось, тут кто-то есть. Думал, что это Джордж. Как глупо, верно? С чего бы ему явиться на работу в воскресенье?
— А я как раз размышляла, как здорово было бы вставить все стекла и снова пользоваться ею. Люблю, как пахнет в оранжерее… влажной землей, гелиотропами, саженцами помидоров. А только подумайте, как приятно будет возиться тут, сажать черенки, слушая, как по крыше барабанит дождь.
— Вам тоже это нравится? А я, представьте, помню, как мальчиком помогал Гаррисону, нашему старшему садовнику, подвязывать лук. И, кажется, тогда как раз шел дождь… Да, именно так и было.
— Да, правда. Вы ведь выросли здесь.
— Я должен вас поблагодарить — за все, что вы сделали для Элли. За этот замечательный день рождения, который вы ей устроили. Этот торт со свечками, все эти лакомства… а какой получился замечательный домик! Она была так счастлива.
— Мне самой было приятно. Поверьте, мне это доставило такую же радость, как и Элли.
Повисло неловкое молчание. Роберт с рассеянным видом поднял валявшийся под скамейкой лункоделатель, повертел его в руках и вдруг нахмурился. Он казался усталым до смерти. Лицо его осунулось и казалось суровым, так что, не знай я его лучше, мне стало бы не по себе.
И тут вдруг, к моему величайшему смущению и растерянности, губы у него задрожали. Роберт скривился, и из глаз его градом покатились слезы. До этого дня я ни разу не видела, как плачут мужчины. Поппи, конечно, не в счет. Я перепугалась до смерти.
— Простите… простите, ради бога! — пробормотал Роберт, шаря по карманам в поисках платка.
— Может, расскажете, в чем дело? — неуверенно предложила я. Больше всего мне было страшно сказать что-то не так и нарушить установившееся между нами хрупкое доверие. Мне казалось, я ступаю по тонкому льду.
Роберт быстро глянул на меня. О чем он думал, я так и не смогла угадать. Потом отвел глаза в сторону, коротко, судорожно вздохнул и, запинаясь на каждом слове, заговорил:
— Помните, я вчера заехал в школу… я тогда нашел это письмо. Оно лежало на моем письменном столе. Наверное, он решил, что до завтра я ничего не узнаю…
Вытащив из кармана листок бумаги, он протянул его мне. Я стала читать.