Читаем Дом певчих птиц полностью

– Я готов возместить убытки. Речь идет лишь о месяце, всегда можно договориться… – Встретив обжигающий взгляд, Николай Степанович коротко вздохнул и перешел к аргументам: – Нам не хочется отдавать птицу обратно, внучка к ней привыкла, а Соня могла бы вернуть кенару способность хорошо петь.

– Для этого ей вовсе не обязательно жить у вас. – Берта прищурилась, увеличив тем самым количество морщин вокруг глаз и чуть подалась вперед. – Если вы заметили, я весьма пожилая женщина. – На ее губах появилась едкая кривая улыбка. – И без Сони я уже ничего не могу, она мои глаза, руки и ноги.

– Всего месяц, – сухо и твердо повторил Николай Степанович, переходя на привычный ему генеральский тон. Он был учтив и потратил достаточно времени на уговоры, если ответ отрицательный, что ж, значит, дело можно считать несостоявшимся. Олюшке придется принять это и отвлечься на другие идеи.

Берта неторопливо вышла из-за прилавка, сначала подошла к одной клетке, затем к другой, развернулась и посмотрела на Абакумова. На ее лице отражалось спокойствие, сгорбленные плечи, как ни странно, добавляли облику важности, будто она и не продавщица в магазине, а как минимум особа королевских кровей.

«Вот ты и пришел за ней… Не мудрено, коли она свои беды в бутылке спрятала. Надеялась я, что Соня навсегда здесь останется, да только нет у меня права душу ее взаперти держать. Душа-то у нее крылатая… Надеялась. Да. А чутье подсказывало другое».

– Приходите вечером, я дам ответ, – торжественно произнесла Берта и кивнула в знак прощания.

Николай Степанович хотел развлечь внучку, и не особо скрывал этого, кенар – лишь повод. «Олюшка хромает, думаю, вы заметили это. Пусть девочки пообщаются, дружба пойдет им на пользу». Берта насквозь видела людей, а уж пороки угадывались с первого взгляда. Не с ногой у Олюшки были проблемы, душа у нее хромала. Однако зло исправляется добром, если, конечно, случай излечимый, а Соне необходимо найти свое место в жизни.

Николай Степанович тоже кивнул и вышел из магазина.

– Завтра опять придут дожди, – ровно произнесла Берта, будто разговор с Абакумовым был о погоде. – Спину ломит.

Месяц действительно пролетит быстро, и заменить Соню может дочка булошника – полненькая светловолосая Аглая, простоватая, но добросовестная. Однако Берта не столько искала помощницу, сколько нуждалась в той, что заберет дар.

– Значит, не нужно его передавать, – тихо сказала она и провела рукой по лицу, будто хотела смахнуть невидимую вуаль или тень. – Что на судьбу положено, то и надобно переживать день за днем, день за днем… Отныне и навсегда.

Иногда ей удавалось читать мысли, иногда перед глазами проносились фрагменты будущего, иногда чужая боль пробиралась и к ней под ребра. Который год растет горб на спине – это тяжесть мира вгрызается в позвоночник, это чужие охи и стоны накапливаются под кожей, это наказание…

Берта легко бы отпустила Соню на месяц, но душа подсказывала – девочка не вернется. Третья бутылка слева на второй полке – пузатая, зеленая, наспех запечатанная сургучом, может многое рассказать об этом.

Берта, конечно, знала, на что решилась Соня, и дала ей возможность совершить задуманное. Гранаты на туфлях? Они были идеальны и прекрасны, горели бордовый огнем все до одного, и никаких претензий к мастеру быть не могло, но требовалось уйти, оставить девочку одну… Если слишком много боли, то тяжело взлететь. А что ж тогда делать с крыльями, растущими за спиной?

«Я приготовила бутылку, потому что тебе нужно следовать за своим кенаром, он проложил путь. Я знаю это, я сама выбрала ему новый дом. – Берта пригладила складки на юбке, постояла немного, а затем направилась в комнату Сони. С каждым шагом становилось тяжелее дышать, но завтра полегчает, утро всегда благодарит за добро. – Ты совершала многое, когда ветер гнул тело к земле. Теперь, Соня, соверши еще больше, когда на небе появится солнце. Горестей станет меньше, да, но равновесие еще ни раз заявит о себе, слишком уж тяжелая у тебя судьба».

Уже подходя к двери, Берта услышала красивое и выразительное пение Сони. Нет, этого кенара тебе не обучить, им займется Аглая, на прошлой неделе она неплохо тянула ноты в церкви.

– Я готов возместить убытки, – тихо перекривила Берта Николая Степановича и фыркнула. – Знал бы ты, сколько стоит любая пара моих туфель… Зачем мне твои деньги?

Открыв дверь, она зашла в комнату. Соня сразу оборвала пение и встала, белый кенар, сидевший в клетке, тоже перестал издавать свои «тьють-тьють-тьють» и замер.

– Я уже почти закончила. У него неплохо получается, жаль пока недолго. – Соня перевела взгляд на птицу.

– Ты помнишь, к нам приходил мужчина с девочкой? Они купили оранжевого хохлатого кенара? – спросила Берта, внимательно следя за движениями Сони и выражением ее лица.

– Да.

А как забыть, если они забрали Хвостика… Теперь он дарит свое внимание и песни им. «Я очень надеюсь, что тебе хорошо в их доме, и ты ни в чем не нуждаешься», – подумала Соня и посмотрела на Берту. Отчего хозяйка заговорила об этих покупателях? А вдруг они хотят вернуть Хвостика? Вот была бы удача!

Перейти на страницу:

Похожие книги