Дом обреченных

Мы сидели на софе перед маленьким столиком, на котором стояли чашки с чаем и бисквиты. Первые проблески свежего утра начинали пробиваться в окно и бросать яркие лучи на ковер. Продолжал завывать свирепый ветер, но небо было восхитительно голубым, а воздух — просто опьяняющим. Я пыталась расположить ее к непринужденности, поскольку она сидела на краешке софы, прижав локти к бокам. Годы оказались милостивы к прусской домоправительнице. Несмотря на десятилетия труда и подневольной службы, на лице Гертруды почти не было морщин, а ее светлые волосы лишь кое-где тронула седина. Она была в том же возрасте, что и моя тетя Анна, между пятьюдесятью пятью и шестьюдесятью, но полнее и приземистей. Как и любая смотрительница кладовых, эта круглая женщина имела бедра и грудь любительницы дегустировать свои блюда. Гертруда была хорошей хозяйкой, любимой теми, кто работал под ее началом. Как говорили, она присутствовала при родах моей матери.

— Хотите сливок и сахара? Гертруда, пожалуйста, возьмите бисквиты, я привезла их из Лондона.

— Упакованные в жестянку.

— Да, но испеченные с любовью, уверяю вас. Не желаете расположиться поудобнее?

— У меня много дел, мисс Лейла.

— Но уже прошло столько времени, а у нас, кажется, еще не было возможности поговорить наедине. А нам надо так много обсудить.

— Ну, если вы так считаете, мисс Лейла.

— Я не просто так считаю, я знаю это. Кроме того, вы должны были хорошо знать меня ребенком. Вы тогда не пекли сладостей для меня, для всех нас, детей?

Она помолчала, раздумывая над ответом.

— Да, конечно, пекла.

— Вашим фирменным изделием была имбирная коврижка, верно?

— Нет, мисс Лейла. Ваша тетя Сильвия, вот кто пек лучшую коврижку. Вы, дети, всегда любили мой горячий яблочный штрудель.

— О, да, конечно! — Об этом я ничего не помнила.

— И горячий шоколад, который я делала на немецкий манер. Он лучше, чем английский. Вы, дети, всегда больше любили мой.

— Правда?

Гертруда оставалась напряженной. Кто бы ни проинструктировал ее, он проделал превосходную работу. Хотя общеизвестно, что домоправительницы сентиментальны — факт, на который я сильно рассчитывала.

— Мой брат любил его тоже, Гертруда?

Ее спина напряглась еще больше. Вопрос попал в точку.

— Он любил разное, маленький Томас. Он любил все, что я пекла.

— Я не помню его, Гертруда. Не могли бы вы мне немного рассказать о нем?

— У меня плохая память, мисс Лейла. Думаю, что только разочарую вас. Здесь мне нечего сказать.

Ветер бился в окна и гудел в дымоходе. Его завывания, казалось, сулили дурные предзнаменования.

Поставив чашку, я положила ладонь на ее руку. До сих пор она не взглянула на меня, неподвижно глядя в пустой камин.

— Гертруда, пожалуйста, вы должны меня понять. Я ничего не помню о днях своего раннего детства, я надеялась, вы мне поможете.

Но она молчала. Очевидно, я переоценила чувствительность этой женщины или недооценила ее преданность долгу. От кого бы ни исходило распоряжение — от бабушки или от дяди Генри, эта женщина собиралась оставаться верной своему обещанию.

— Ну хорошо, — сказала я со вздохом. На этот раз перенести разочарование оказалось легче. Сначала моя тетя и дядя, потом трое кузенов, потом бабушка, а теперь — Гертруда. Я пробовала установить контакт с ними со всеми, но тщетно.

— Извините, Гертруда, что оторвала вас от работы. Я лишь надеялась, что вы сможете вернуть мне немногое из моего прошлого. Вспомнить что-то, что я могла бы пронести через свою жизнь и рассказать моим детям, когда они вырастут. Можете идти, если желаете.

— Семья ждет завтрака…

— Я понимаю.

Мы одновременно встали, и в это время я решила прибегнуть к последней уловке. Безо всякого драматизма я поднесла ладонь ко лбу, слегка застонала и пробормотала:

— О, моя голова.

Это сработало. Гертруда резко повернулась ко мне. В ее глазах была печаль, просто кладезь печали. Так, значит, это совсем не оставило ее равнодушной.

— Вас беспокоит ваша голова, мисс Лейла?

— Немного. — Разумеется, ничего этого не было, но я прибегла к этой хитрости, как к последней попытке пронять Гертруду. И не ошиблась.

— А раньше с вами это случалось?

— Да как вам сказать, раз уж вы узнали это. От случая к случаю бывает в последние несколько месяцев.

— Бедняжка Лейла. — Ее глаза не могли бы выразить больше сочувствия. — Это то, что было с вашим отцом, Боже, спаси его душу. Он страдал от ужасных головных болей в те последние недели.

Меня посетило воспоминание: крики человека по другую сторону запертой двери.

— Он ужасно страдал, и ни один доктор не мог помочь ему. Мы давали ему лекарства, но с каждым разом приходилось давать больше и больше, пока они совсем не перестали помогать. Потом его охватила лихорадка и помешательство. О, вы не должны желать таких воспоминаний! Они печальны. Они пагубны.

Но я теперь слушала лишь наполовину. Насколько я хотела, чтобы моя маленькая уловка развязала язык Гертруде, так теперь я уделяла мало внимания тому, что она говорит, поскольку другая мысль внезапно возникла в моей голове. Нечто, что я не могла ухватить…