Дом ночи и цепей

Самая крупная и ужасная руна представляла собой восьмиконечную звезду. Простая по сравнению с другими рунами, она каким-то страшным образом казалась знакомой. Хотя я никогда не видел ее раньше, она будто шептала мне, пытаясь вызвать на поверхность невероятные мысли, чувства и желания из самых темных глубин моей души. Она знала меня лучше, чем я знал себя сам. Она могла бы показать мне такие чудеса, если бы я только поддался ей…

Ужас стал моим спасением. Он заставил меня мертвой хваткой держаться за мою веру.

Звезда занимала большую часть портрета в ширину. Она находилась, казалось, позади Девриса, будто стоявшего на ее фоне, хотя круг, охватывавший лучи звезды, словно опоясывал его.

Хотя портрет был очень древним, восьмиконечная звезда блестела. Я знал, что если прикоснусь к ней, то буду осквернен.

Застонав от усилия, я все же оторвал взгляд от портрета и захлопнул крышку сундука. Тяжело дыша, я оперся о дверцу шкафа. Слова, которая написала Элиана, разъедали мой разум, словно кислота, словно раковая опухоль.

Пакт.

Пакт.

Пакт.

Здесь были вещи, которых я не понимал – и не должен был понимать. Были и другие вещи, менее опасные, но мучительно болезненные, которые я должен был принять.

Тервин, похоже, ошибался. Как минимум один раз Мальвейль все же был ограблен. Я ни на мгновение не сомневался, что этот портрет заказал сам Деврис. Портрет буквально излучал гордыню наихудшего рода. И каким-то образом Монфоры смогли заполучить его.

«Почему они его не использовали?»

Потенциал для шантажа был просто невероятным. Я содрогнулся при мысли о том, что могло бы случиться, если бы этот богохульный портрет попал в руки Инквизиции.

Значили ли после Девриса хоть что-то все добродетели, благочестие и чувство долга, которые были характерными чертами дома Штроков?

«Может быть, и значили».

Может быть, непоколебимая вера моей семьи стала неосознанным усилием искупить преступление, о котором мы не помнили, но от которого продолжали получать выгоду.

Пакт. Я понял, к какому выводу пришла Элиана. Я понял, почему она так страдала, и почему ее страдания не прекратились после смерти. Деврис заключил сделку с силами, непостижимыми для меня, но я осознавал, что они были более чем нечестивы. Он получил от этой сделки невероятные богатства в недрах под Мальвейлем, и через них – власть над планетой.

«Что он отдал взамен?»

Свою верность, судя по портрету. Но что означала его верность? Какова была цена?

«Нет прямых наследников. Начнем с этого».

Ужас за моих детей угрожал задушить меня. Может быть, он был и причиной страданий Элианы? Значит, я должен помочь ей не просто обрести покой. Она нуждалась в спасении. Мы все нуждались. Нам нужно было спастись от того, что сделал Деврис.

Я не знал, как нас можно спасти. Может быть, Элиана знала? И пыталась указать мне путь к спасению, как могла?

Вместе мы сможем спасти нашу семью.

Я цеплялся за эту надежду. Она была слабой и хрупкой. Но ее было достаточно, чтобы дать мне силу бороться дальше.

Я посмотрел на сундук. Мне было страшно открывать его, но я не мог просто так оставить здесь этот портрет. И не только потому, что он представлял опасность для моей семьи в руках Вет Монфор. Это была нечестивая, богохульная вещь. Ей нельзя было позволить существовать.

Собравшись с духом, я подошел к сундуку. Сейчас он, казалось, излучал холод. Сундук сам по себе был осквернен, запятнан нечестивостью того зла, которое в нем хранилось. Заставив себя не медлить, я отбросил крышку, включил плазменный резак и направил его луч на портрет.

Луч отключился. Я попытался включить его снова. Ничего не произошло. Резак отказывался включаться.

Я захлопнул крышку сундука, прежде чем портрет снова приковал мой взгляд и начал вгрызаться в мою душу. Я бросился назад к лестнице, натыкаясь на шкафы. Тайник словно смыкался вокруг меня. Паук в его центре хотел затянуть меня назад.

Я выскочил по ступенькам наверх, снова оказавшись в кабинете. Царившее здесь зловоние показалось мне почти банальным по сравнению с тем, что я видел.

- Ну как, нашлось что-то…? – начал Тервин. Но потом он увидел мое лицо.

- Надо уходить, - сказал он.

Мы бросились бежать.

Головокружительный спуск с башни показался мне ничем. Я просто падал и падал дальше.

ГЛАВА 15

Я больше никогда не покину этот дом.

Это не мое решение. Это факт. Дом стал моей тюрьмой. В последний раз Мальвейль позволил мне покинуть его пределы. Больше он меня не выпустит.