Дом на плоту

Одним словом, в разумной жизни, как и в природе, волевая попытка — привести человечество к единообразию — может привести к его исчезновению как вида. Только многообразие разумной жизни, выраженное в конкретных племенах, этносах, народностях, нациях, даёт шанс человечеству двигаться к прогрессу и выживать в случае резкой смены условий его существования. Поэтому говорить о едином, подчиняющемся одним законам глобальном мире так же нелепо, как утверждать, что весь животный мир можно уничтожить, оставив только трудолюбивых муравьёв с их отлично налаженной системой жизни. «Лишних» народов на земле нет.

Наши герои относятся к конкретному народу. И потому несколько слов нужно сказать о русском человеке. Думается, сравнение его с медведем не совсем справедливо. Русские больше похожи на добрых мирных слонов, объединившихся в стадо, или, может быть, на живших когда-то на этой территории мамонтов, и, если и причиняют неудобства своим соседям, то не по природной злобе, а исключительно из-за своей огромности и некоторой неуклюжести. Делает их похожими на слонов и поведение в момент опасности. Слона не просто довести до бешенства. В спокойном состоянии он пустит в свои владения кого хочешь, даже извечных врагов. Но если слон почувствует угрозу своему сообществу, то придёт в ярость и будет биться с врагом до конца. Он никому не уступит свою территорию.

Оценки русского человека представителями других наций очень субъективны. «Соседи» чаще всего судят его «по себе». Сформированный веками в русском народе дух державности принимают за «рабскую привычку» жить в тоталитарной кабале. Долготерпение и не высокомерное отношение к инородцам — за «угодничество» и «лакейство». Приоритет духовных идеалов над материальными — за «наивность» и «дурость». Максимализм и острое чувство справедливости — за «бессмысленное бунтарство» и «зависть». Они рассуждают о «загадочной русской душе», потому как не могут объяснить, каким образом этот «ленивый» народ в суровых климатических условиях умудряется в короткие сроки создать такое, что большинству наций вообще не под силу. У них не укладывается в голове, отчего это русские «без приказа» не хотят работать на «дядю» (да и на себя лично), но в состоянии свернуть горы, когда появляется высокая цель и высокая моральная оценка их труда со стороны общества и правителей. Им непонятно, почему русский человек однообразной, монотонной, но хорошо оплачиваемой работе предпочитает работу творческую, сложную, нестандартную, зачастую оплачиваемую гораздо хуже.

Непонятны им и причины массового пьянства и социального пессимизма русских людей. Русский человек ударяется в пьянство, пытаясь уйти от реальности, если видит глубокий разрыв между своими идеалами, уродливой (инородной) идеологией и практической деятельностью начальников и правителей. При этом он равнодушно воспринимает выпавшие на его личную долю беды и, даже осознавая гибельность пути, на который встал, остаётся пассивным. Вывести из «оцепенения» его может только открытая угроза Отечеству и народу. Для русского человека ценность индивидуальной жизни и ценность Отечества не сопоставимы.

И хотя гигантская «работа» западной цивилизации по формированию бездуховного, послушного и легко управляемого поколения русских людей принесла свои плоды, по большому счёту, русский человек кардинально не изменился.

Эти особенности русского народа и делают его «неудобным» для построения глобалистской цивилизации по принципу муравейника, где во главе единого мирового государства кучка особей (Мировое правительство), все остальные — «рабочие муравьи». И, несмотря на то, что в разряд «врагов цивилизации» попали и некоторые другие народы, главным препятствием на пути к мировому господству глобалисты всегда считали Россию. Именно поэтому «слуги сатаны», хорошо усвоившие, что заходить в эту страну «с мечом» опасно, сменили тактику и пришли с «водкой и калачом». Их новая стратегия — покончить с «непокорным народом» не единым ударом, как делали предыдущие завоеватели, а постепенно, изнутри, посредством медленного, методического уничтожения его индивидуумов — поначалу имела успех. Однако, когда дело дошло до раздробления России, государствообразующий народ взбунтовался. Быстрота, мощь и целенаправленность бунта были таковы, словно и не было десятилетий деградации и разложения. А стремление к объединению в единое государство столь сильно, что вопрос возрождения России превращался в формальность.