Дом на краю ночи

Но то был ссыльный, он поставил ее на ноги.

– Не пугайся, – сказал он на удивительном итальянском, звучавшем словно поэзия. – Я поймал этого gatto sеlvaggio[33], когда он хотел прыгнуть на дорогу. Думаю, он твой. – И протянул ей изивающегося Мичетто.

Десять минут спустя родители Марии-Грации обнаружили, что их дочь играет с котом в компании ссыльного. Его звали Марио Ваццо, он пел грустную песню и делал вид, будто не замечает, как Мария-Грация вытирает слезы. В итоге ни Пина, ни Амедео так и не узнали, что она была свидетелем скандала с голосованием. А Мария-Грация решила потом обдумать случившееся.

Второе важное событие произошло спустя день – избили старого рыбака Пьерино.

Девочка проснулась от того, что отец не пришел, как он это делал обычно, надеть ей ночные ортезы. Мария-Грация подвинулась на край кровати в квадрат лунного света и начала растирать ноющие икры. Бар уже закрылся, и снизу, то затихая, то, наоборот, становясь громче, доносились голоса родителей. Это напоминало звук лодочного мотора и в последнее время повторялось довольно часто. Закашлял Флавио. Всю зиму он пребывал в раздражении из-за затянувшегося бронхита, от которого отец никак не мог его вылечить. Мария-Грация слышала, как брат кашляет с каким-то неприятным сипением. Он явно пытался сдержать кашель, чтобы его не услышали.

К тому времени Мария-Грация уже могла пройти небольшое расстояние без ортезов. Она бочком приблизилась к лестнице, где обнаружила братьев, которые, прижавшись друг к дружке, точно сардины в банке, просунули головы сквозь перила и прислушивались.

Флавио сердито глянул на сестру:

– Звякнешь хоть раз своими железками и выдашь нас всех!

– Но я без железок, – возразила Мария-Грация. – А вот ты кашляешь.

– Можешь остаться, если обещаешь не шуметь, – позволил Туллио.

Мария-Грация опустилась на колени возле Аурелио. Голоса родителей звучали то тише, то громче, но слов не разобрать.

– Cazzo! – выругался Туллио. – В бар ушли. Смекнули, наверное, что мы подслушиваем.

– Все из-за тебя! – накинулся на сестру Флавио.

– Она тут ни при чем, – вступился Аурелио, самый добрый из братьев, и Мария-Грация почувствовала, как слезы благодарности выступили на глазах.

Она любила братьев, но, сколько себя помнила, всегда любила намного сильнее, чем они ее. Даже Аурелио. Она вечно таскалась за ними хвостом, пытаясь привлечь их внимание и упрекая себя за это. Вот и теперь Мария-Грация заявила:

– А я слышала, о чем они говорят. Мама считает, что это позорно, что il duce изменил правила и теперь на выборах можно голосовать только «за» или «против». Она так и сказала: позорно. Я сама слышала. Она сказала, что это не democrazia.

– А что еще бывает, как кроме «за» и «против»? – набросился на нее Флавио. – «За» фашистов или «против», если они тебе не нравятся. Понятно, что il duce в этом доме не жалуют.

Она поняла, что задела его чувства. Флавио завоевал немало призов за свою преданность Balilla. К тринадцати годам у ее среднего брата ломался голос и лицо было покрыто постыдным созвездием прыщей, но на сборищах Balilla он был самым точным стрелком и запевалой патриотических песен. Его приглашали на специальные собрания, где он играл на трубе, пока профессор Каллейя маршировал, а доктор Витале, призванный в качестве адъютанта il professore, бил в большой барабан. Пина притворялась, будто восхищается наградами Флавио, и прятала их потом в дальней комнате, где хранились коллекции древних черепков, собранные ее мужем. Но Флавио упорно приносил все новые награды.

– Ну, может, ты и прав, – примирительно сказала Мария-Грация.

Но Флавио только раздраженно махнул рукой. Брат был не в настроении весь вечер. Он пришел домой поздно, усталый и понурый. Его кашель мешал вести собрание, и il professore отослал его домой.

Туллио прижался ухом к плиткам пола и сказал:

– Тише вы. Мне кажется, я слышу еще один голос.

– Да это ссыльный Марио опять клянчит работу.

– Нет. Тсс. Это кто-то из соседей.

И правда, кто бы это ни был, он говорил с местным акцентом, поскольку никто из северян не мог так безостановочно причитать, потоком, без пауз и без конца.

– А, да это, наверное, старик Риццу, пришел напиться вместе с папой, – усмехнулся Флавио. – Ничего путного все равно не скажет.

И в самом деле, спор прекратился, до них доносились только причитания.

– Я думаю, это Бепе, племянник Риццу, – предположила Мария-Грация. – Не похоже на самого Риццу. Да и он должен сейчас сторожить виллу il conte.