Дом на краю ночи

Не успели мы разжечь этот костер, как боцман приказал нам устроить еще один чуть дальше вдоль края площадки. В ту же секунду я заметил какие-то движущиеся тени у обрыва, выходившего к морю, и, издав предостерегающий крик, бросился туда. В той стороне громоздилось несколько крупных валунов и обломков скал; их верхушки освещали луна и огонь костра, но между ними залегали густые тени, и, подбежав к камням, я лицом к лицу столкнулся с тремя чудовищами, которые, прячась в темноте, медленно, но неуклонно подползали к нашему лагерю, — а из-за обрыва появлялись новые и новые существа.

Рассуждать было некогда, и, громко призвав товарищей на помощь, я атаковал первых трех тварей, которые тотчас поднялись во весь рост. Они оказались выше меня, и их мерзкие щупальца уже тянулись в мою сторону, когда я, задыхаясь от невыносимого, тошнотворного запаха, принялся рубить их тесаком. Что-то отвратительное и скользкое впилось в мою плоть, перед самым моим лицом щелкнули страшные челюсти, но я нанес удар снизу вверх, тварь ослабила свои гибельные объятия, и я, оглушенный, задыхающийся, ослабевший от перенесенного ужаса, почувствовал себя на свободе. Я услышал за спиной топот ног; сверкнул огонь, и раздался крик боцмана, призывавшего меня держаться. Мгновение спустя он и здоровяк-матрос оказались рядом со мной; в руках каждый держал длинный шест с большим пучком горящей травы на конце, которую они и швырнули в противников. Этого оказалось достаточно: в мгновение ока твари отступили за край площадки и стали торопливо спускаться.

На сей раз я довольно быстро пришел в себя; первым делом стер с горла жгучую слизь, оставленную схватившим меня щупальцем, а потом стал перебегать от костра к костру, подбрасывая в огонь охапки водорослей. Некоторое временя мы могли считать себя в безопасности, ибо костры теперь горели по всей окружности площадки, а твари, как мы имели возможность убедиться, смертельно боялись огня. До рассвета оставалось, однако, еще около полутора часов, когда мы обнаружили, что наших запасов сухих водорослей может не хватить до утра, поскольку обстоятельства вынуждали нас слишком быстро их расходовать. Видя это, боцман распорядился погасить каждый второй костер, отдаляя, таким образом, момент, когда нам пришлось бы остаться один на один с ночной темнотой и с населявшими ее тварями. Но вот в огонь были брошены последняя охапка травы и последняя вязанка тростниковых стволов, и боцман призвал нас внимательнее наблюдать за обрывами и атаковать, как только оттуда что-нибудь появится; он также добавил, что по его сигналу мы должны отступить к единственному костру в центре лагеря и занять круговую оборону. Напоследок он последними словами обругал луну, которая как раз в это время зашла за большое облако.

Таково было наше положение, которое ни с какой стороны нельзя назвать безопасным: костры одним за другим догорали, и темнота на вершине утеса понемногу сгущалась. Потом я услышал чье-то громкое проклятье, донесшееся с обращенного к плавучему континенту края площадки; этот возглас услышали все, хотя ветер и относил все звуки прочь, и боцман снова призвал нас быть внимательнее — в следующее мгновение я с размаху вонзил тесак в нечто бесшумно появившееся передо мной из-за края обрыва.