Дом на горе

— Дрожишь? — тревожно и радостно спросил Лупатов. — Гроза!

Хлынул дождь. Навалился на крышу одним водяным потоком, бросил в чердачный проем холодную влагу.

— Ух ты! — закричал Лупатов. — Смотри, как дерет!

Я подобрался к окну. Прямо из ближних деревьев стремительно нарисовался огромный росток и с грохотом расколол небо.

— Ура-а! — закричал Лупатов.

Громовая атака на землю шла беспрерывно. Лопались струны пространства, обваливались небесные глыбы. В образовавшиеся трещины хлынула водяная лапина.

По лицу Лупатова бродила злая торжествующая улыбка.

— Снесло бы все! — бормотал он.

Новый, чудовищной силы удар. Ослепительное копье вонзилось в середину Сычевки.

— По Ватутихе, — с удовольствием сказал Лупатов.

С тяжелым монолитным шумом ливень давил на землю.

— Плотину снесет, — сказал Лупатов. — В позапрошлом году снесло. Я говорил, бетонировать надо. Сквозь крышу просачивались струйки воды.

— Пойдем купаться, — неожиданно предложил Лупатов.

Я молчал в нерешительности.

— Дурак, — сказал он. — Нет ничего лучше. Идешь?

Я нехотя пополз за ним. На первых перекладинах лестницы я вымок до нитки. Водяные струи пробивали тело насквозь. Еще через мгновение мне было все равно. Я стал такой же частью дождя, как тогда, в лесу.

Мы побежали к пруду. В свете молний на его поверхности поднялись заросли беснующейся водяной травы. Лупатов стянул с себя майку и, выкрикнув что-то, кинулся в пруд. Черная голова заметалась над водой. Я плохо плавал, но вдруг мне стало нестрашно. Я тоже кинулся в воду и на мгновение погрузился в глубину. Меня охватила плотная тишина. Заложило уши, стиснуло тело. Я судорожно дернулся и выскочил на поверхность. К великому моему изумлению, здесь тоже стояла тишина. Гроза прекратилась мгновенно, так же как началась. Влажный липкий воздух едва колыхался.

— Здорово? — крикнул Лупатов.

Мы выбрались на берег, отжали одежду.

— А ты говоришь, Рыжая! — произнес он внезапно. — Замерз? Ничего, придем отогреемся.

Мы залезли на сеновал, натянули штаны, рубашки и спрятались под холодные одеяла.

— Болтает, — проворчал Лупатов. — Стал бы я ей писать. — Но в голосе его слышалось довольство.

Какой-то неверный трепещущий свет подобрался к дверному проему. Звезды исчезли, их заслонила желтая неверная накипь. Еще через минуту завыла сирена. Мы кинулись к лестнице.

— Пожар! — сказал Лупатов.

Горел колхозный клуб. Вокруг уже суетились люди. С надсадным ноем подвалила дряхлая пожарка. Из нее никак не удавалось вытянуть шланг. Старый деревянный клуб украсился хрипящими дымными языками.

Вот как взялось! — охали женщины. — Там же бензин, ацетон у художника!

Из «газика» выскочил председатель.

— Аппаратуру выноси! — крикнул он зычно.

Из раскрытых дверей тащили какие-то ящики, стулья, картины.

— Я тебе говорил! — кричал председатель на элекрика.

— При чем здесь я? — оправдывался тот. — Молния припаяла.

Несколько смельчаков разбирали баграми крышу. Из кинобудки на тросах спускали аппараты. Поток воды из брандспойта врезался белым столбом в красно-желтое месиво. К небу взметнулся пар.

— Зубасто, зубасто! — говорили в толпе.

— Все равно новый строить, — мрачно сказал председатель.

Завороженно смотрел я на огонь. В пожаре есть зловещая привлекательность. В дыме и мечущихся языках пламени чудятся какие-то фигуры, там взрываются снопы искр, что-то сипло шипит и ухает, а когда в схватку с огнем вступает вода, клубы белого пара раскатываются во все стороны.

Подбежал Лупатов, сказал возбужденно:

— А книги-то твои тю-тю!

— Какие книги?

— Библиотека на втором этаже. Забыли. Теперь уж небось горят.

Я стоял молча.

— Ну что? — Глаза его сверкнули. — Пойдем?

— Куда? — спросил я.

— Книжки спасать. Я знаю, как с той стороны влезть по дубу. Лазил когда-то.

Я застыл в нерешительности.

— Ну и нечего, — сказал он презрительно. — А то книги, книги. Шиш тебе, а не книги.

— Пойдем, — пробормотал я.

Мы обежали клуб и оказались у левого торца, затененного большими деревьями. Здесь никого не было.

— За мной! — крикнул Лупатов и ловко полез на дерево.

Не знаю, какая сила вознесла меня наверх. Я совсем не умел лазить по деревьям. Но тут под каждую ногу ладно попадался сучок, а из окна библиотеки уже подавал руку Лупатов. Он разбил стекло и распахнул раму.

В комнате стоял горький дымный смрад. От одной стены явственно несло жаром.

— Кидай! — крикнул Лупатов.

Мы стали швырять книги в окно. Я хватал их в охапку, они рассыпались, падали под ноги, а потом, раскрывшись веером, исчезали в темноте.

— Блином швыряй! — дал совет Лупатов. — Чтобы не рвались!

Но «блином», по одной, оказалось не споро. Мы принялись вываливать книги грудами.

Внезапно треснула, распахнулась дверь. Вместе с клубом дыма в комнату ворвался человек.

— Кто тут? — крикнул он. — Воруете?

— Спасаем, баран! — ответил Лупатов.

— Ты, Леха? Орел! Ну, давай, давай! Библиотекарша плачет.

Подоспел еще один человек. Полки быстро пустели. Но вот в дверном проеме нехотя обозначился желтый язык.

— Все! — закричал человек. — Мотаем!

Но я не мог остановиться. Я хватал книги и все бросал, бросал их в окно.

— Чумной, что ли? — прошипел Лупатов и толкнул меня в спину.