Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

Встану я, лекарь, перекрестясь,
пойду, благословясь,
от клиентов и их заморочек,
из темной комнаты во широкие двери,
на вольный простор, на зеленый луг
слышу на лугу трава колышется,
солнце душу согревает,
цветы аромат источают,
на золотом престоле сидит лекарь —
святой Пантелеймон,
поклонюсь я, лекарь, святому Пантелеймону:
избави меня от заморочек клиентовых,
укрепи ум мой,
дай силу, веру, умение.
Аминь!

(Текст: возвышенный (3,19), синий, голубой, красный; средняя длина слова в слогах — 2,32).

Оберег

О, Боже, сохрани и спаси, излей на раба твоего свою благодать, огнем очисти, водою омой ключевою, осуши травою зеленою, сгинь-отринь грязь и мразь, вверяю себя силе твоей и имени твоему, и слову твоему. Аминь, аминь, аминь.

 (Текст: светлый (16,67), яркий (15,14), радостный (12,30), пре­красный (11,35), нежный (10,65); сиреневый, голубой, белый, синий, красный; средняя длина слова в слогах — 2,16).

Этот заговор похож на молитву, что естественно, т. к. в про­цессе исторической жизни заговоры естественно сблизились и пере­плелись с христианскими молитвами. Отсюда своеобразное их «двоеверие», о котором писал А. Блок, сопоставляя заговоры и мо­литвы. «В молитве обращаются к известному лицу — подателю благодати. В молитвенной формуле вся сила сосредоточивается на упоминании имени и свойства этого лица. В заклинательной фор­муле, наоборот, весь интерес сосредоточен на выражении желания. Имена божеств, упоминаемые в ней, изменяются, но сама формула остается неизменной». То же — в сле­дующем заговоре:

Лечить — мочить, учить и быть, иль имя скрыть, уметь поспеть, успеть пропеть, притом умнеть, себя помнеть и дальше еть Господи благослови!

(Текст: тихий (23,15), печальный (11,66); голубой, серый, корич­невый, красный; средняя длина слова в слогах—1,86). Это очень ритмичный текст, а главное — голубой, как и положено заговорам.

Конечно, это лишь первые опыты создания заговоров и в чем-то они не совершенны и могут быть доработаны. Интересно, что все тексты получились жесткими по фоносемантическим признакам и очень ритмичными. Верно почувствовано и «безразличие» заговор­ных текстов к объему: «В центре мифологии фольклорной традиции не слово, а традиционно-фольклорный смысл — самостоятельная и собственная грамматическая единица».

Возможно усложнить процедуру создания заговорных текстов: включать в них слова из свободных ассоциативных экспериментов пациентов; совмещать кульминацию и золотое сечение; делать их более мягкими или более красными, голубыми, зелеными. Здесь огромный простор для творчества, тем более, что заговоры не исче­зают, т. к. «поэтическая сторона заговоров, их образная система, ритмико-мелодический строй уже давно оттеснили на второй план заклинательно-гиластическое значение произведений этого жанра и обеспечили им сохранность как образца народно-поэтической мыс­ли».

10. Групповое сотворение текстов в разных жанрах (можно с элементами лингвистического психоанализа) — непосредственная подготовка к работе методом ВМЛ. Пример: одна из членов группы попросила помочь ей составить заговор «От дурного человека». Сна­чала был проведен свободный ассоциативный эксперимент (слова назывались «до пустоты в голове»...): волосы, железо, вода, огонь, ветер, сила, ведро, медуза, зубы, язык дурной, язык, яйцо, игла, туча, громкость (выделены слова, приходящиеся на «золотое сечение»).

В результате совместного творчества группы был получен сле­дующий оберег:

Вода живая,
Ветер буйный,
Огонь жаркий,
Оградите рабу божью Ольгу
От языка дурного,
Человека лихого,
Дайте силы втрое-десятеро,
Заточите его мысли черные
В яйцо железное.

Резюмируя изложенное, можно отметить следующее:

1. Лингвистические методы в ряде случаев позволяют более тонко зафиксировать состояние пациента и могут быть использова­ны в качестве дополнительной диагностики.

2. Осознанное языковое воздействие может дать устойчивые и быстрые результаты, особенно в условиях терапевтической группы, где есть возможность диалога не только с доктором, но и с участни­ками группы — представителями общества.