Дом Хильди Гуд

Мальчики рассказали, что видели. Мэнни был с Джо Салливаном. Мужчинам не хотелось думать о худшем.

— Быстро спускайте паруса и залезайте на борт.

— Наверняка мертвый тюлень. Люди часто принимают мертвых тюленей за людей, — ворчал Мэнни, привязав буксирный трос от кормы «Мёрси» к носу маленькой яхты. Но он так нервничал, что ему прихватило спину, когда он нагнулся, чтобы помочь младшему мальчику забраться на борт, и он с руганью набросился на старшего, чтобы тот поторопился.

— Это труп. Это мертвый человек! — кричал Люк, перебежав на нос и тыкая пальцем.

Оставалось примерно пятьдесят футов, и Мэнни принялся бранить мальчиков за то, что вышли из гавани в такой ветер, но мальчики закричали:

— Вот он! — и показали на что-то в воде прямо по курсу.

Мэнни ужасно не понравилось то, что он увидел. Когда он был маленьким, у Глостера затонула рыбацкая лодка, и Мэнни, оказавшийся тогда на лодке отца, увидел, как со дна всплыло тело. Он так и не смог забыть лица утопленника. Мэнни до сих пор видит его во сне.

— Вот он! О, ужас! — крикнул Люк.

Мэнни повернулся и рявкнул на мальчишек:

— Заткнулись, и марш на корму: Я не хочу, чтобы вы смотрели на него, ясно?

— Да, сэр. Есть, — ответили мальчики и поспешили на корму.

Это был человек. Лицом вниз, он плыл к берегу. Мэнни потрогал руку. Конечность одеревенела и была холодной, как лед. Ясно, что тело плавает уже довольно давно. Мэнни обратил внимание, что руки и ноги трупа скрючились под телом, как вялые сосиски, как ковш драги, не давая телу перевернуться.

Джо молча бросил Мэнни связку веревки и вызвал по радио береговую охрану. Мэнни длинным шестом подтянул утопленника к лодке и соорудил из веревки нечто вроде упряжи вокруг его груди и плеч. Все это он проделал, не переворачивая тело.

— Чтобы дети не видели, — объяснял он. Позже он признался Фрэнку, что боялся перевернуть мертвеца и взглянуть ему в лицо. Мэнни было известно, во что зубы и клешни подводных обитателей превращают треску; он заметил, что у тела уже не хватает пальцев на руках и ногах.

Ребекка Макаллистер не участвовала в розысках Джейка Дуайта. Дело не в том, что она не хотела помочь; она просто понятия не имела, что мальчик пропал. Ребекка не так привязана к городу и горожанам, как большинство местных. Она не часто общалась с остальными мамочками и никогда не слушала утренние новости. Ребекка вернулась с Нантакета рано утром в воскресенье. Мальчики остались с Брайаном, а Ребекка придумала предлог, чтобы вернуться в Вендовер, и поехала одна. Ей нужно было поговорить с Питером.

Она выехала до рассвета и в Вендовере оказалась к девяти. К своему дому на холме Ребекка подъехала задними переулками; группы людей по обочинам дорог она объяснила весенней уборкой — в городе действительно каждый год проводится праздник чистоты. Ребекка не спала ночь и, попав домой, решила пойти к Бетти.

Кобыла подняла серую голову и коснулась Ребекки, вошедшей в стойло; потом Бетти вернулась к прерванному завтраку, мирно хрупая сеном. Ребекка прижалась к кобыле, одну руку положив на холку, другую пропустив под толстой шеей, и ткнулась мокрой щекой в гриву. Замечательный мускусный запах лошади наполнил Ребекку — как она рассказала мне позже — не привычной радостью, а печалью и жаждой. Всю радость хотел отнять Питер. Уже отнял. Ребекке не приносила счастья даже любимая Бетти.

Когда Бетти прикончила сено, Ребекка быстро почистила ее, взнуздала и вывела из конюшни — на луг и дальше по дорожке. Поставив кобылу у изгороди, чтобы было легче забираться, Ребекка закинула ногу на широкую спину Бетти и поехала дальше по дорожке.

Они спускались по Вендоверской Горке. Улица довольно крута у вершины, и Ребекка откинулась назад, чтобы Бетти перенесла вес на задние ноги. Кобыла радостно и уверенно шагала вперед. Они направились к берегу. Пони знала, что скоро сможет поплескаться в холодной воде.

Под холмом начинается заросший лесом участок болота — Воловья топь. Тропинка ведет на пляж Харта. Ребекка всегда срезала путь по тропинке вокруг болота, чтобы избежать загруженной дороги вдоль берега, и в то утро Бетти сама свернула на тропинку. Она знала дорогу. Ребекка думала о Питере. О том, что не хочет отпускать его. Это неправильно — ни для него, ни для нее. Несколько дней назад у них состоялся короткий разговор, и с тех пор Питер не отвечал по мобильному. Теперь ей вспоминалось, что в его голосе звучала угроза — это совсем не похоже на него. Он уговаривал ее подумать о том, что она затевает, и повторял, что в отчаянии.

Она закричала на него:

— Ты в отчаянии?! А я? Не смей бросать меня! Я не отпущу тебя, Питер. Если уйдешь, я донесу на тебя в администрацию твоей новой больницы. Я знаю, ты не веришь, но я так и поступлю.

— Ребекка, подумай хорошенько, — снова повторял он. — Не торопись.

— А что ты сделаешь? — хмыкнула она. — Убьешь меня?

Теперь она жалела, что смеялась над ним. Так его не вернуть. Надо позвонить, когда она вернется. Она будет более разумной и сможет убедить его тоже быть разумным. В Сан-Франциско невозможно жить. Он хоть представляет, какие там дожди?