Дом яростных крыльев (ЛП)

Данте оказывается рядом со мной, его нога прижата к моей, он не сводит с меня глаз.

— Ты напугала меня, Фэллон.

Его пылкий шепот заставляет всё вокруг нас исчезнуть — все запахи, все цвета, всех присутствующих.

Неожиданно меня совершенно перестает заботить то, что Морргот меня обманул. Если ворон сделает Данте королём, а меня — его королевой, он может сколько угодно меня обманывать.

Ропот кусает за круп коня Данте, и тот ржёт от боли.

— Ропот, — отчитываю я своего жеребца.

Я уже собираюсь спросить у него, что на него нашло, как вдруг понимаю, что это не «что», а «кто».

Мне очень хочется бросить сердитый взгляд на небо, но я решаю не поднимать глаза и вместо этого подумать что-нибудь ужасное о вороне.

«Тебе лучше поспешить, Behach 'Ean, так как ты не получишь свой трон, пока я не стану цельным».

Прозвище, которое он мне дал, начинает по-настоящему меня раздражать.

— Фэллон?

Бороздка между бровей Данте говорит мне о том, что он уже не в первый раз называет моё имя. Он кивает на раскрытые ворота.

Мне даже не приходится пришпоривать Ропота или трясти за поводья. Мой конь, как всегда, знает, что делать.

Когда мы заезжаем на территорию Тареспагии, мои челюсти начинают расслабляться, а раздражительность испаряться. Но это не значит, что я готова простить ворона.

Не отрывая взгляда от песчаных укреплений, окружающих поместья чистокровных фейри, я решаю по полной использовать умение ворона.

«Раз уж ты умеешь читать мысли, Морргот, расскажи-ка мне о мыслях, которые крутятся в голове у Данте. Считает ли он, что я вру?»

— Почему ты не приехала ко мне? — говорит Данте, останавливая своего коня рядом с моим.

В отличие от улиц Сельвати, целый табун лошадей мог бы пронестись плечом к плечу по этому проспекту.

Я застёгиваю верхнюю пуговицу кителя Данте, чтобы он не свалился с меня.

— И зачем бы я к тебе пришла?

— Чтобы рассказать мне о своём желании поехать в Тареспагию.

— Я слышала, что у тебя были гости, и не хотела тебя отвлекать.

Кто бы мог подумать, что присутствие принцессы Глэйса могло оказаться так кстати?

«Бронвен… — отвечает тоненький голосок, который не принадлежит Моррготу. — Конечно же, всё это подстроила Бронвен».

Мою кожу покрывают мурашки, когда я в очередной раз осознаю, что я всего лишь марионетка.

«Это Бронвен пригласила принцессу, Морргот?»

Данте сжимает челюсти.

— Ты обещала…

Я жду, что он ещё что-то скажет.

— Что я обещала?

— Не попадать в беду.

— А ты обещал не целовать других женщин.

Я жду, что он скажет мне, что он этого не делал, но Данте так и не произносит этих слов, и его молчание ощущается как удар в сердце.

— Она милая?

Пожалуйста, скажи «нет».

Он перемещает взгляд с моего лица на дорогу, но я сомневаюсь, что он сейчас смотрит на каменную брусчатку, или пальмы, которые тянутся вдоль неё.

— Да.

Подавив свою ревность, я смотрю на деревья. Они такие прямые, густые и высокие, что со своими огромными колышущимися листьями напоминают мрачных великанов. Я не сомневаюсь в том, что они были выращены земляным фейри, как и цветущие плети, растущие поверх укреплений.

— Но она не ты.

Его запоздалый ответ словно насаживает на крюк моё тонущее сердце и поднимает обратно.

Стук моего сердца громкий, как бушующие волны, и, наверное, проникает ему в уши, потому что лёгкая улыбка приподнимает его губы.

«И всё-таки он её целовал», — произносит непрошеный голос.

— Мы на месте.

Данте тянет за узду и едет вдоль дорожки, вымощенной таким же сверкающим песчаником, что украшает стены укреплений и широкие дороги между ними.

— Пир устраивают в честь Марко. Он будет присутствовать.

— Всё в порядке.

Если он и удивлён тому, что я готова провести время с его братом, то он это не комментирует.

— Твоя прабабушка знает, что ты приехала?

— Нет. Это сюрприз.

— Она не из тех женщин, которых стоит удивлять.

Его комментарий не заставляет меня нервничать, потому что у себя в голове я уже нарисовала её более женственной версией своего деда, которая точно так же груба и стыдится меня и мамы.

Боги, знала бы она, кем был мой отец… если кто-то вообще об этом знает…

Даже Данте, наверное, станет смотреть на меня с откровенным ужасом, если узнает.

Я немедленно отгоняю эту мысль. Данте всегда принимал меня такой, какая я есть, несмотря на мои закруглённые уши и всё остальное. Он никогда бы не поменял своего мнения обо мне, если бы узнал, чья кровь течёт в моих венах.

И он об этом узнает.

Скоро.

Мы останавливаемся перед поместьем, которое могло бы утереть нос поместью Аколти. В отличие от домов в Сельвати, это здание сделано из мозаичного стекла и перламутра, и сверкает точно каналы Исолакуори.

Данте протягивает мне руку. И хотя я теперь могу более-менее грациозно спрыгивать с Ропота, я всё равно беру его за руку. Ведь это очередной предлог для того, чтобы коснуться его.