Дом и дорога

За деревьями сквозили белые стены кремля и бирюзовые купола Софийско-Успенского собора. Я уверенно держал на эти купола и скоро оказался на пороге архива. Надо было только пройти вдоль крепостной стены, свернуть в арку, миновать двор, поросший травой, толкнуть тяжелую дверь...

Из комнаты, где я сидел над бумагами, был виден редеющий сад. Там жгли опавшие листья, среди деревьев поднимались столбы просвеченного солнцем дыма. До меня долетал его горчащий запах.

Он был со мной, этот душистый дым, когда я бродил по улицам Тобольска и когда стоял под крепостной стеной, глядя на Иртыш. Над головой тарахтели вертолеты, вскрикивали на воде буксиры. Но дымом и прелым листом, верно, пахло так же томительно и остро, как и в те дни, когда по Иртышу шли дощаники с солью, а тобольское небо было заселено лишь птицами и ангелами.

Два города существовали одновременно — сегодняшний, реальный Тобольск и тот давний, полулегендарный и таинственный. Возле архиерейского дома на пушечных стволах были свалены рюкзаки, по двору разгуливали туристы в штормовках. В здании Монашеского корпуса размещался горсовет ДСО «Спартак». Из окон бывшей консистории летел рокот фортепиано: в музыкальном училище шли занятия. У северных ворот кремля мне встретилась монашеского вида, вся в черном, сухонькая женщина. В руке у нее была холщовая авоська с портретом Аллы Пугачевой.

На крепостной стене — созданный местными художниками мозаичный портрет Семена Ремезова, патриота Тобольска и автора первых чертежей «каменного городового строения». (При жизни Ремезова деревянный Тобольск горел десять раз!) Под портретом слова признания: «Славному сыну земли русской Семену Ремезову, зодчему, художнику, картографу, летописцу — благодарные тоболяки».

На могилах декабристов возле церкви Семи отроков живые цветы. Под знакомыми фамилиями — Башмаков, Кюхельбекер, Краснокутский — на черных чугунных плитах свежие стрелы гладиолусов. И это не по случаю юбилея или другого мероприятия. Просто будничный осенний денек...

Церковь Семи отроков построена Андреем Абариным. «Геодезии сержантом», как явствует из мемориальной надписи. Мы мало что знаем о нем. А сколько их было вовсе безвестных мастеров и подмастерьев, создавших Тобольску его славу? Мы не знаем имен казаков, которые вместе с Данилой Чулковым летом 1587 года поднялись на холм против устья Тобола и поставили деревянный острог — первая строка в летописи города. А ведь именно они, служилые люди, рубили избы, возводили крепостные стены, несли сторожевую службу, ловили рыбу, охотились, пахали землю, водили дощаники, курили смолу, добывали соль. Это были предприимчивые и талантливые люди. В краеведческом музее есть образцы ткацких работ тобольских крестьян. Так тонко, с таким чутьем и художественным вкусом подбирали крестьяне краски для своих холстов, что их работы и сегодня восхищают. Да и все остальное — орудия рыболовства, предметы крестьянского обихода, какой-нибудь хомут или мочальная шлея — все было сделано с удивительной изобретательностью.

Смешно сказать: из всех музейных экспонатов больше всего запомнил куски крашеного холста и мочальный хомут. Но в нехитрых этих изделиях с полнотой и силой были воплощены представления наших предков о красоте.

А резное узорочье карнизов, наличников, ворот?

А церкви в стиле так называемого «тобольского барокко»? Странно видеть барочную архитектуру, эту причудливую пластику под сибирским небом. Но в ней легко угадывается все тот же порыв к красоте.

Когда думаешь о культуре исторического Тобольска, на ум неизбежно приходят слова «самый», «первый», «единственный»: первые каменные здания Сибири, первый театр, первая типография... Литературный журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» был первым периодическим изданием в Сибири и, кажется, единственным провинциальным журналом в России XVIII столетия. На титульном листе майской книжки журнала за 1791 год несколько строк из оды «К Фелице»: «Развязывая ум и руки, велит любить торги, науки и счастье дома находить». Каким достоинством и спокойной гордостью за свой край дышат эти слова — «и счастье дома находить».

У подножья южной башни кремля можно стоять бесконечно. С холма открывается редкий по красоте вид на бескрайние леса, Иртыш и нижний город. Вообще, знакомство с Тобольском советуют начинать с подгорной части, а еще лучше — с воды. Мне не довелось этого пережить, но легко могу представить, как должен поражать человека в лодке или на палубе теплохода вид парящих над головой белых стен.

Знаменитая рентерея («Шведская палата») — это бывшее хранилище государственной казны: шесть сводчатых залов над арочным проездом. Впрочем, под аркой, говорят, никто не ездил: путь в верхний город получился чересчур крутым. Торговый люд, должно быть, проклинал строителей, но сегодня их ошибка только веселит глаз. Перекинутое над Прямским взвозом белое здание выглядит очень нарядно.