Дом, где исполняются мечты

Бежать! Прятаться, ховаться, отсиживаться в блиндаже, рвать когти, уматывать, дезертировать с поля боя, улепетывать без оглядки! И на логически возникший резонный вопрос: «Куда?» — она ответила цитаткой Любшина в роли прораба из «Киндзадзы».

— «Солнце на западе, значит, Ашхабад — да», — указала себе Инга направление дальнего забега.

Вот такой «наилучший» выход из ситуации придумала Инга Валерьевна Исла, тридцатитрехлетняя дама, впервые прочухавшая, что такое оргазм!

Всю дорогу до аэропорта, в самолете и во время пути к дому Марины Стрельцов находился в состоянии тяжелого, глухого, недоуменного раздражения и непонятного, нелогичного чувства вины. И это душевное дребезжание было не перманентным, а устойчиво-постоянным, начиная с того момента, когда вчера вечером мадам Исла рванула из-под него с перепуганным лицом потерявшей невинность девственницы.

Никогда не обладавший терпением идиота Стрельцов собирался самым решительным образом выяснить причины ее побега как можно скорей.

Но, когда пришел к ним домой, выяснилось, что Инга принимает ванну и его в данный момент «принять» не может в связи с вышеобозначенным обстоятельством.

Они с Анфисой Потаповной и детьми чаевничали в кухне, а Инга надолго «зависла» в ванной комнате, откуда сначала слышался шум воды, а потом звук включенного фена и звон каких-то баночек-скляночек.

Игнат прислушивался. Ждал.

Дети давно ушли к Федьке в комнату, за комп, оставив их с Фенечкой культурничать беседой, когда впорхнула Инга, раскрасневшаяся, свеженькая.

— Всем привет! — старательно не встречаясь со Стрельцовым взглядом, фальшиво бравурно сказала она. — Чаевничаете?

Фенечка, знавшая внучку как облупленную, на данный тон удивленно приподняла одну подкрашенную бровку, но от комментариев выяснительных воздержалась, обойдясь бытовым:

— Ты чай будешь, Ингуш?

— Нет! — ответила Инга. — Спать пойду, устала что-то!

— Ну иди, — совсем озадачилась Фенечка, внимательно рассматривая внучку.

— Инга! — поднявшись с места, позвал Стрельцов. — Я хотел бы с тобой поговорить.

— Давай завтра, Игнат, ладно? — хлопая невинно ресницами, продолжала фальшивить она.

— Я бы предпочел сейчас, — нажал тоном Игнат.

И, не давая ей возможности возразить, пошел из кухни, по дороге ухватив Ингу за руку и выводя за собой.

— Как думаешь, Степан Иванович, что у нас здесь происходит? — спросила Фенечка, задумчиво глядя на закрывшуюся за вышедшими дверь.

— Хм-хрю! — выказал недоумение кабанчик.

— Вот и я подозреваю, что дела всякие, а мы с тобой почему-то не в теме!

Игнат остановился на середине коридора, развернул к себе Ингу и потребовал ответов:

— Так, теперь объясни, что случилось, почему ты испугалась и сбежала?

— Да ничего не случилось, Игнат! — заспешила убедить Инга. — Все было замечательно!

— Да? И именно поэтому ты не хочешь продолжения? Я правильно понял? — дурея от тупости и непонятности ситуации, грозно нависал над ней Стрельцов.

— Думаю, это было ошибкой, — обтекла словесами истинную причину Инга.

— Я тебя обидел? Тебе было неприятно? — настаивал он, не собираясь довольствоваться той чухней, что она ему втирала.

— Нет и нет! — твердо и весьма правдиво заявила Инга. — Но нам больше не стоит этого повторять!

— Да какого черта, Инга?! — взорвался Стрельцов, шипя от необходимости сдерживать голосовые возможности.

— Я не хочу больше это обсуждать! — Она выдернула свою руку из его ладони, развернулась и ушла, не забыв пожелать ему спокойной ночи.

Стрельцов прочувствованно выматерился шепотом, резким движением ладони потер лицо, засунул руки в карманы брюк, постоял, успокаивая себя.

Твою ж мать! Ну, ничего! Он ее завтра поймает, затащит куда-нибудь от лишних ушей и вытрясет из нее правду! Лучше бы, конечно, затащить Ингу в постель, а потом, тепленькую и разомлевшую, расспросить обо всем с пристрастием.

Ну да, ну да! Противницу он недооценил! Утром Стрельцов узнал, что мадам Исла срочно уехала на работу ликвидировать какой-то там форс-мажор, образовавшийся внезапно, как водится. Ага, утром! В воскресенье! Какой подходящий повод избежать разговора!

Он несколько раз набирал ее номер, но трубку не брали.

Да пошло оно все! Озверел Стрельцов! Что он, мальчик, бегать за ней, за ручку хватать, в глазки заглядывать: «Что случилось, дорогая?» Да и к черту!

Ты так решила? Ну и бог с тобой! Вторым и третьим пунктами, не добавившими благости душевной, оказались стойкое нежелание дочери Марии уезжать с отцом и слезно-просительные рулады уговоров оставить ее здесь.

— Ты что, Маш, сбрендила? — недоумевал беспредельно Стрельцов. — Ты вообще понимаешь, о чем ты?

— Ну, папочка! Ну, пожалуйста! — канючила Машка. — Мне надо все хорошенько обдумать в тишине. А мама сразу начнет ругаться и настаивать на своем!

— Что обдумать? — делая усилие, чтобы сохранить спокойный тон, спросил он. — Ты вроде заявила мне, что решила рожать?

— Решила! — подтвердила твердость намерений Машка. — И не передумаю. И именно это мне надо спокойно обдумать. Ну, дай мне недельку!