Дом Дверей: Второй визит

— Эти женщины — жены рыбаков, а чужаки тут редкость. Вы должны извинить их, они в основном — крестьянской породы. Но вот Лотос не из таких. Ее родители — люди богатые и почтеннейшие; ее братьям принадлежит половина этой рыбацкой флотилии и множество домов; а дядя ее чинит моторы и управляет неспециализированным магазином. Увы, меня они не жалуют. Потому что я владею собственным домом, собственной небольшой лодкой и сам все ремонтирую... А! — Тут он внезапно вспомнил: все это было в настоящем мире, а как обстоят дела в этом, не знал.

Но ему предстояло вскоре выяснить.

Женщины загалдели, и, хотя говорили они по-китайски, язык звучал лишь как фон. А Джилл и остальные услышали английский:

— Ха! Кину Сун! Он посмел вернуться! Можно ли поверить такому? Похищает бедную Лотос у любящих родителей, насилует и делает ей ребенка, и, наконец, бросает ее и убегает в джунгли. — Это скрежетала тощая старая карга, грозя Суну кулаком.

А еще одна крикнула:

— О, и это — Кину Сун? Насильник? Значит, кто-то сказал тебе, что бедная одураченная девочка беременна, и ты вернулся, чтобы предъявить «законные» претензии на состояние ее семьи? Ха! Немного же ты знаешь, Кину Сун. Ее братья убьют тебя и пустят на приманку для рыбы! Да, и этих проклятых иностранцев заодно!

Сун побелел и затрясся, а затем внезапно остановился, когда из сада одного из прилично выглядевших домов у подножья холма вырвалось двое хорошо одетых молодых людей. Один — крупный, а другой — маленький и тощий, как тростинка.

— Ты! — выкрикнул рослый, спеша к Суну. — Дерьмо крысиное! Вонючий сын жрущего отбросы, торгующего рыбой корейца! Что? Ты посмел вернуться сюда? Я вырежу твое поганое сердце! — И выхватил из-за пояса нож с длинным клинком.

— Ее братья! — прохрипел Сун.

— Ой-е-ей! — промолвил Тарнболл, и Джилл услыхал, как оружие спецагента издало типичный клацающий звук. Он поспешил остановить Джека:

— Ради Бога, погоди с этим! Автомат должен быть последним средством. — И, обращаясь к Кину Суну:

— В деревне есть какое-нибудь оружие?

— Ножи, — охнул тот. — Может быть, несколько дробовиков, духовых ружей и мелкашек для охоты. Но современное оружие — нет. Насколько мне известно. — Он повернулся к спецагенту. — Но, в любом случае, вам никак нельзя пускать в ход автомат! Вы же сделаете меня еще и убийцей вдобавок ко всей той лжи, в которой меня обвиняют!

— Это не твой мир, Кину Сун, — втолковал ему Тарнболл. — Если мне придется пустить его в ход, то я пущу, лишь бы оградить тебя от опасности. — Он занял позицию во главе группы, расставил ноги и направил автомат вперед и вниз. И крикнул:

— Эй, вы! Стойте прямо там, где вы есть!

— Пес-иностранец! — выругался бежавший впереди и взмахнул ножом за миг до того, как спецагент расколол пулей булыжник прямо у него между ног. Китаец резко затормозил. А когда резкое, резонирующее «крак!» выстрела стихло, Джек добавил:

— Стоять! Следующая угодит в то большое пустое пространство у тебя в голове, — Тарнболл двинулся прямо к братьям Лотос. Кину Сун шагнул было за ним, собираясь вмешаться, но Джилл схватил его за руку.

— Джек прав, — сказал он. — Если с тобой что-то случится, то мы, может, и не выберемся отсюда. Я хочу сказать, никто из нас тогда не вернется. В том числе и ты.

— Вы правы, — охнул Сун. — Это не мой мир. Он просто не может им быть. Братья Лотос недолюбливают меня, но они бы не стали убивать! И все, что вы услышали обо мне — сплошная ложь.

— Низкородный пес! — Настоящий смутьян из пары братьев скрестил руки на груди и бросил злой взгляд на Кину Суна. — Подлый корейский ублюдок! — Он явно страдал избыточным весом, поэтому, несмотря на вроде бы высокий для человека его расы рост, выглядел приземистым и коренастым. У него были тонкие усы, поросячьи глазки и блестящие от жира черные косички.

— Почтенный шурин, — поклонился в пояс Сун. — Я лишь хочу...

— Хочешь? — оборвал его рослый. — Ты, чего-то хочешь? Ты смеешь обращаться ко мне, как к своему брату, грязное дерьмо собачье! И...

Но это "и" послужило сигналом к окончанию, так как именно на этом союзе Тарнболл и врезал коренастому в живот складным прикладом своего автомата, а затем вскинул его вверх и двинул по дряблому подбородку Суновского шурина, заставив его растянуться. Секунду назад этот громила стоял на ногах, а в следующую уже лежал на спине, а нож лязгнул о булыжник.

Младший тощий брат вытаращил глаза и отступил на шаг, но Тарнболл ткнул ему в живот дуло автомата.

— Ты! — проворчал спецагент. — Ты тоже хочешь оскорбить нас?

— Я... я... нет, вовсе не хочу, — тощий чуть не падал в обморок. И Кину Сун осмелел.

— Если у меня больше нет лица, — решил он, — то чего бы я ни сказал и ни сделал в этой деревне, не имеет никакого значения! А теперь слушай! — И он схватил тощего брата за горло одной здоровой рукой, но рукой налившейся страшной силой ярости:

— Все, что болтали обо мне эти... эти старые вороны — полнейшее вранье, — заявил он. — И то, что сказал мой так называемый «почтенный» шурин... это тоже вранье. Ну, а теперь я хочу повидать Лотос. Моя жена здорова? Лучше бы ей быть здоровой. Где она?