Дом душ

– А я, со своей стороны, – подхватил Дайсон, – отправляюсь на поиски приключений, как странствующий рыцарь. Если точнее, мне не придется их искать – приключения сами меня найдут; я уподоблюсь пауку посреди паутины, который не упустит из виду ни одно колыхание нити, ибо он всегда настороже.

Вскоре Дайсон откланялся, а мистер Филлипс остаток ночи рассматривал собственноручно приобретенные кремневые наконечники для стрел. У него имелись веские причины полагать, что они представляли собой результат труда не палеолитического, а современного человека; и все же он не испытал даже тени удовлетворения, когда тщательный осмотр продемонстрировал, что подобные подозрения вполне обоснованны. Разгневанный подлостью, которую некто позволил себе по отношению к этнологам, Филлипс совершенно забыл про Дайсона и «Золотой Тиберий»; а когда отправился спать с первыми лучами солнца, вся эта история окончательно вылетела у него из головы.

Встреча на прогулке

Мистер Дайсон, совершая неторопливый променад по Оксфорд-стрит и с добродушным любопытством разглядывая все, что привлекало внимание, ощущал себя занятым весьма усердным трудом и упивался этим ощущением во всем многообразии редкостных вкусов. Наблюдения за людьми, уличным движением и витринами магазинов уподобились составляющим изысканного букета, щекочущим чувства Дайсона; он выглядел серьезным, как тот, на кого возложены нешуточные обязанности, не терпящие отлагательств; и внимательно смотрел по сторонам, опасаясь упустить из вида какую-нибудь особенно важную деталь. На перекрестке его чудом не сбил несущийся фургон, ибо Дайсон терпеть не мог ускорять шаг, к тому же день был жаркий; и вот, стоило приостановиться у популярного заведения, как поразительная жестикуляция хорошо одетого незнакомца по другую сторону улицы привела к тому, что Дайсон застыл, как очарованный, и разинул рот, словно рыба, извлеченная из воды. Тройной поток двуколок, карет, фургонов, экипажей и омнибусов стремился с востока на запад и наоборот, и лишь отважнейший из искателей приключений-на-перекрестках осмелился бы попытать счастья; однако мужчина, привлекший внимание Дайсона, продолжал метаться на самом краю тротуара, то и дело бросаясь вперед и рискуя мгновенно расстаться с жизнью, и каждая неудача заставляла его буквально пританцовывать от возбуждения, к вящему удовольствию прохожих. Наконец между сомкнутыми рядами машин образовался просвет, который стал бы испытанием даже для смелого беспризорника, и мужчина очертя голову ринулся туда, на волосок разминулся со смертью, после чего кинулся на Дайсона, словно тигр.

– Я видел, вы озирались по сторонам! – протараторил он, охваченный безграничным рвением. – Расскажите мне вот что! Был ли мужчина, который три минуты назад вышел из «Аэрированного хлеба» и запрыгнул в двуколку, моложавым с темными бакенбардами и в очках? Вы что, немой? Господи боже, разговаривать-то умеете? Ответьте мне; это вопрос жизни и смерти!

Незнакомцем овладели до того неистовые эмоции, что слова рвались из него, как булькающий кипяток из клокочущего чайника, покрасневшее лицо побелело, а на лбу выступили крупные капли пота; разговаривая, он топнул ногой и дернул сам себя за сюртук, словно что-то внутри набухло и теперь сдавливало ему гортань, не давая глотнуть воздуха.

– Многоуважаемый сэр, – проговорил Дайсон. – Я во всем предпочитаю точность. Вы все описали безупречным образом. Как вы и сказали, моложавый мужчина, – я бы сказал, несколько робкого десятка – быстро выбежал из лавки и прыгнул в двуколку, которая, вероятно, его ждала, потому что сразу направилась на восток. Ваш приятель действительно носит очки. Может, мне стоит вызвать еще одну двуколку, чтобы вы последовали за джентльменом?

– Нет, благодарствую; это была бы пустая трата времени. – Мужчина как будто проглотил что-то, застрявшее в горле, и заставил Дайсона встревожиться, поскольку затрясся от истерического смеха и, крепко вцепившись в фонарный столб, начал раскачиваться туда-сюда, словно корабль во время сильного шторма.

– Как же я теперь посмотрю в глаза доктору? – пробормотал бедолага себе под нос. – До чего горько потерпеть фиаско в самый последний момент.

Затем он как будто взял себя в руки; снова выпрямился и спокойно посмотрел на Дайсона.

– Должен извиниться за свой напор, – проговорил незнакомец в конце концов. – На вашем месте немногие проявили бы такое терпение. А вы не могли бы продемонстрировать еще толику своей доброты и пройтись со мной? Что-то подташнивает; наверное, я перегрелся.