Дом духов

Когда книга была напечатана, Николас любовно взял ее на руки и не расставался с ней, обрел утерянную было улыбку гиены, оделся как подобает и заявил, что пришло время открыть истину своим современникам, пребывающим во мраке невежества. Эстебан Труэба запретил ему пользоваться домом как академией и предупредил, что не собирается терпеть, если он будет вбивать языческие мысли в голову Альбы, а уж тем более обучать ее трюкам факиров. Николас отправился проповедовать в университетскую забегаловку, где завоевал немалое число желающих заниматься с ним духовными и дыхательными упражнениями. В свободное время он бродил по дому в одиночестве и обучал племянницу преодолевать боль и прочие недуги плоти. Его метод заключался в распознавании тех вещей, что наводили на нее страх. Девочка, имевшая некоторую склонность к зловещему, концентрировала внимание, согласно инструкциям своего дяди, и добивалась, как если бы действительно это проживала, видения смерти своей матери. Она видела ее бледной, холодной, ее прекрасные арабские глаза были закрыты, она лежала в гробу. Альба слышала плач всей семьи. Видела процессию друзей, которые молча появлялись, оставляли свои визитные карточки на подносе и выходили, опустив головы. Она чувствовала запах цветов, слышала ржание лошадей, запряженных в погребальную колесницу и украшенных плюмажем. Ощущала, как жмут Бланке новые похоронные туфли. Воображала свое одиночество, покинутость, сиротство. Ее дядя помогал ей думать обо всем этом без слез, расслабиться и не противиться боли, чтобы последняя прошла через нее, не оставаясь в ней. Иногда Альба защемляла палец дверью и училась переносить обжигающую боль, не жалуясь. Если ей удавалось провести целую неделю, не плача, преодолевая испытания, которые перед ней ставил Николас, она получала премию, которая чаще всего оказывалась автомобильной прогулкой на большой скорости, что было незабываемо. Однажды они оказались среди стада коров, которые направлялись в хлев по дороге в окрестностях города, куда Николас повез свою племянницу во время очередной прогулки. Альба навсегда запомнила тяжелые туловища животных, их неповоротливость, испачканные хвосты, бьющие по мордам, запах навоза, рога, которыми они рыли землю, и ее собственное ощущение пустоты в желудке, головокружения, невероятного возбуждения, смеси безумного любопытства и страха, который она не раз испытывала впоследствии.

Эстебан Труэба, которому всегда было трудно выражать чувство любви и который, с тех пор как испортились его отношения с Кларой, не находил выхода нежности, излил на Альбу свои лучшие чувства. Внучка значила для него больше, чем когда-либо его собственные дети. Каждое утро девочка шла в пижаме в комнату дедушки, входила без стука и забиралась к нему в постель. Он притворялся, что просыпается в испуге, хотя на самом деле ждал ее; Эстебан ворчал, чтобы она не мешала ему, шла к себе в комнату и дала бы ему поспать. Альба щекотала его, пока он, явно побежденный, не разрешал ей поискать шоколад, припрятанный для нее. Альба знала все тайные места, и дедушка каждый раз выбирал их по очереди, но, чтобы не огорчать его, она изо всех сил старалась искать подольше и, находя шоколад, кричала от радости. Эстебан никогда не узнал, что его внучка терпеть не могла шоколад и ела его только из любви к нему. В этих утренних играх сенатор утолял жажду человеческого общения. Остальную часть дня он был занят в конгрессе, в Клубе, играл в гольф, занимался коммерцией и тайными политическими собра- \ ниями. На две-три недели два раза в год он уезжал со своей внучкой в Лас Трес Мариас. Оба возвращались загорелые, пополневшие и счастливые. Там делали домашний самогон, который служил и для питья, и для того, чтобы зажечь кухонную плиту, продезинфицировать раны и бороться с тараканами; они пышно называли его «водка». В конце жизни, когда девяносто прожитых лет превратили его в старое, искривленное дерево, Эстебан Труэба вспоминал эти дни как самые радостные в его жизни, и Альба тоже всегда хранила их в памяти. Она любила поездки в поля, когда держалась за руку дедушки, чувствуя особое единение, прогулки верхом на его лошади, сумерки в безмерности пастбищ, долгие ночи у камина в зале, когда она рассказывала сказки о привидениях или рисовала.